– Согласится. Ты не заметил, как она изменилась? Стала тише, рассудительней… делает добро. Вчера говорила, что надо помочь викарию с этим базаром. Это очень показательно.
– Да уж, викарию не поможешь, если ты не… хм… хороший.
– Пойди поговори с ней.
– Ладно, старушка.
– Я думаю, она у Кларенса, – подсказала леди Гермиона, допивая чашку и наливая себе новую. – Вчера она говорила, что надо там прибрать.
«О гнезда родовитых англичан, – пела Фелисия Доротея Химанс, явно их любившая, – как вы прекрасны!»; и гнездо девятого графа Эмсвортского вполне подходило под это определение. Тяжелое, серое, величественное, окруженное садами и парками, с собственным озером и личным флагом на самой высокой башне, оно и впрямь радовало глаз. Даже Типтон Плимсол, не такой уж поэтичный, щелкнул языком, произведя звук, похожий на хлопанье плетки, и сказал: «Вот это да!»
Но, как бывает часто с этими гнездами, надо зайти внутрь, чтобы все понять. Топчась перед замком на террасе, Типтон Плимсол испытывал всякие чувства к его обитателям. Ну и типы, подумал он, ну и экземпляры! Один к одному. Сами посудите:
Лорд Эмсворт – чучело
Полковник Уэдж – петух
Леди Гермиона – колбаса
Пруденс – козявка
Фредди – змий
Вероника…
Тут он остановился. Даже сейчас, когда он чувствовал себя как пророк Израиля, обличающий грехи своего народа, он не мог подобрать определения к этому имени. Ее, и ее одну, он должен был пощадить.
Нет, он не простил ее – если уж девушка, поддавшаяся чарам Фредди, не заслуживает разящего определения, я и не знаю, кто его заслуживает. А что она поддалась, доказывал ее вид после того, как этот змий уехал. Сразу ясно – тоскует.
Однако, на свою беду, он все равно ее любил. Как вы помните, то же самое было с королем Артуром и Гиневерой.
Проклиная свою слабость, Типтон пошел к сплошной двери, которая вела в гостиную, и столкнулся с кем-то, оказавшимся этой козявкой.
– Ах, здравствуйте, мистер Плимсол! – сказала она.
– Здрасте, – отвечал Типтон.
Он бы прошел мимо, но тут она прибавила, что ищет его и думает о том, может ли он с ней поговорить.
Мало-мальски воспитанный человек не способен отшить женщину, тем более когда она так к нему обращается. «М-м-м-да» можно сказать и более приветливо, но он это сказал, отошел к каменной скамье и сел. Пруденс смотрела на него, он – на корову.
Несколько напряженное молчание нарушила козявка.
– Мистер Плимсол, – проговорила она ангельским голосом.
– А?
– Я хочу вам кое-что сказать.
