— Десятник «Младшей стражи» Василий! — продолжил распоряжаться дед.
— Здесь, господин сотник!
— Старшина Михаил ранен и немощен. Грузи его в сани — и домой.
— Слушаюсь, господин сотник!
Роська подхватил Мишку под руку и помог усесться в сани.
— Корней, — подал голос Лука Говорун.
— Чего, Лукаша? — ласково отозвался дед.
— Парень твой моему человеку оружием угрожал, прямо в его доме. Не дело!
— Эх, Лукаша! — Тон деда стал уж и совсем задушевным. — Да у меня двоих родичей и вообще застрелили. Правда, не в доме, а в лесу. Не слыхал?
— Гм…
— Это молодежь, Лукаша, нынче торгуется так — гривна с мелочью и болт в придачу.
— Да… Торговаться… Гм… По-разному можно… — пробормотал десятник и вдруг вызверился: — Баба, скройся!!!
С крыльца дома Афони кто-то шмыгнул в дверь. Лука мрачно окинул взглядом растерянно стоящего посреди двора своего подчиненного.
— Я тебя, Афоня, доли лишил, а ты меня — своего десятника — кривым ходом обошел. Подумай теперь: пошло ли тебе это впрок? Посмотри-ка сам, что из этого получилось…
— Кхе! Верно говоришь, Лука, — не дал развить мысль своему говорливому десятнику дед, — кривые ходы, они того… до добра не доводят. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне — недосуг. Не сочти за труд, пришли людишек, как соберутся, ко мне на подворье.
— Сделаем, Корней Агеич.
Роська уже разобрал вожжи и тронул сани к воротам, когда Мишка все-таки не выдержал и заорал так, чтобы слышно было и собравшимся на улице зевакам:
— Афоня! По Русской Правде, если раба понесла от хозяина и родила, то хозяин повинен дать ей волю, жилище и кормить, пока ребенок не вырастет! — И уже из-за ворот добавил: — Я тебя от оскудения спас, кобель блудливый!!!
* * *
У ворот лисовиновского подворья собрался весь семейный «женсовет»: мать, тетка Татьяна, обе Мишкины старшие сестры — Анька-младшая и Машка. Даже ключница Листвяна была здесь, хоть и стояла в сторонке. Дед, еще не доехав до ворот, закричал издалека:
— Бабоньки, чего сгрудились? Никак женихов высматриваете? Глядите у меня, по улице всякие люди ходят, долго ли до беды. Я вот, к примеру, и вовсе неженатый.
Дед по-гусарски подкрутил ус и лихо подмигнул Листвяне. Женщины заулыбались. Раз дед веселый, значит, обошлось.
— Батюшка, что случилось-то? — на всякий случай все-таки спросила мать.
— Ох, Анюта, и не спрашивай! Такие страсти, такие страсти. — Дед дурашливо схватился за голову. — Михайла с Афоней из-за холопов торговаться взялись, да так разгорячились, что твой старшенький Афоне чуть все на свете не отстрелил, насилу растащили. Луку с десятком ратников на подмогу призывать пришлось. А тебе, Листвяна, докука — надо будет еще куда-то пять человек пристроить и скотину.
