Вообще-то, конечно, все женщины интуитивно владеют этим искусством, в той или иной степени. Но нынешние врачеватели, поднимающие тяжелораненых и больных без антибиотиков, обезболивающих и противошоковых препаратов, где-то процентов на пятьдесят делают это не за счет отваров и настоев, а с помощью изощренной психотерапии. Голос-то какой: ласковый, обволакивающий. Я у нее такого и не слышал никогда…
Ну и ладно, пусть считает, что сработало. Уверенность в своих силах в лекарском деле — половина успеха».
— Да едем, едем уже.
Несколько баб у колодца дружно уставились на груду волчьих тел в проезжающих мимо них санях.
— Михайла! Это где ж ты так поохотился?
«Ого! Уже не Минька, а Михайла. Явный прогресс, любят бабы удачливых!»
— Не я охотился, — отозвался Мишка, — на меня охотились, да не вышло!
— А мать-то где? Ты же с ней уезжал.
«Все видят, все про всех знают. Деревня, блин!»
— У лекарки, зашиблась она.
* * *
Чифу действительно было плохо. В дом его пришлось вносить на руках. Все вокруг сразу же наполнилось охами и ахами старших сестер — Анны и Марии, — но Юлька и здесь, проявляя подлинный профессионализм, быстро заняла всех делом: кому — греть воду, кому — искать чистые тряпки для перевязки, кому — просто не мешаться под ногами (это — малышне). Сразу же, между делом, объяснила, что с матерью все будет хорошо — просто зашиблась, когда из саней выпала, но ничего, слава богу, не сломала.
Тут все было в порядке, если в такой ситуации вообще может быть какой-то порядок, поэтому Мишка вернулся во двор и принялся распрягать Рыжуху.
Стукая деревяшкой, заменявшей ему нижнюю треть правой ноги, на крыльцо выбрался дед Корней.
— Где напоролись-то, Михайла? — поинтересовался он, разглядывая Мишкину добычу.
— Да уже почти подъезжали.
— И сколько их?
— Семь.
— Всех ты пострелял?
— Нет, одного мать — топором, еще одного — Чиф.
Дед молча потоптался на крыльце с таким видом, словно хотел что-то спросить, но никак не мог сформулировать вопрос должным образом. Для бывшего сотника латной конницы такое поведение было очень уж нехарактерным, и Мишка невольно напрягся, ожидая, когда дед наконец заговорит.
— Кхе… — Дед, кажется, все же подобрал нужную формулировку. — Что лекарка сказала?
— Что зашиблась, но ничего не сломано.
— Больше ничего не говорила?
— Нет, а что еще-то? — О беременности матери Мишка не собирался и заикаться. — Вон Юльку отпустила, значит, помощница не нужна. Наверно, не так уж и страшно.
