Как бы то ни было, на следующий день после вынесения приговора президент страны помиловал Бери и уберег от однодневного позорного заключения.
Исер Бери умер в 1958 году сломленным и разочарованным человеком. Его друзья продолжали считать его героем. Он действительно был, если угодно, героем — только тип его героизма принадлежал прошлому. История безжалостно убирает со сцены прежних героев и вызывает новых, когда ей это требуется. Она не обходится без них — она их просто меняет. Попытка оставаться верным только прошлому чаще всего оканчивается трагически.
Первые годы существования Израиля тоже были героической эпохой — достаточно вспомнить Войну за Независимость, прием репатриантов из арабских стран и все последующее, вплоть до победоносной Синайской кампании 1956 года. Но это уже был другой героизм и другая эпоха. Главным ее содержанием было постепенное отступление взбаламученной „революционной стихии“ в государственные берега. В считанные годы ушли со сцены лихие „партизаны“; недавние подпольные группы превратились в респектабельные политические партии; кибуцники сменили подпоясанные косоворотки на дипломатические фраки; на смену героям-одиночкам шли политики, администраторы, профессионалы — и чиновники. На первый взгляд казалось, что Израиль быстро превращается в „обычное“ государство. В действительности он, конечно, все еще оставался — и частично остался до сих пор — революционным обществом, хранящим традиции поселенческого эгалитаризма, сионистского политического плюрализма и пионерского демократизма. И, как мы уже говорили, эти традиции непрерывно вступали в острейший конфликт с той, весьма пахнувшей тоталитаризмом, государственностью, которую Бен-Гурион и его партия навязывали стране — в интересах ее же выживания. В сущности, это была борьба за то, каким будет государство Израиль. И в конечном итоге в этой борьбе не оказалось победителей. Она кончилась временным и неустойчивым компромиссом, который предвещал новую фазу конфликта. Но то была титаническая борьба, и она породила титанов. Первым из них был, конечно, Давид Бен-Гурион, который наложил сильнейший отпечаток своей сложной, тоталитарной и демократической одновременно, личности на всю эпоху. Но Бен-Гурион не был единственным. В политике рядом с ним — или против него — поднялись Голда Меир, Моше Даян, Менахем Бегин, Моше Снэ и многие другие. В истории израильской разведки новая эпоха тоже заявила о себе восхождением авторитарного руководителя нового типа. Им был Исер Харэль.
