Когда три недели спустя сообщение о казни Тобянского появилось в израильских газетах, его вдова обратилась с письмом к Бен-Гуриону. „Как могло случиться, — писала она, — что моему мужу было отказано в его законных правах на защиту? Где и когда происходил его суд? По какому параграфу закона его осудили? Почему осужденный не получил возможности попрощаться с женой и сыном?“
Получив это письмо, Бен-Гурион распорядился немедленно провести повторное расследование. 26 декабря он ответил Лене Тобянской: „Я не имею права выносить приговор по делу вашего мужа, но я проверил все обстоятельства этого дела и пришел к выводу, что оно было проведено в нарушение закона. Я приказал начальнику генерального штаба назначить новый трибунал. Независимо от решения этого трибунала правительство Израиля продолжит оплату образования вашего сына. Ни вы, ни он не должны испытывать никакого чувства вины“.
Второе письмо от Бен-Гуриона вдова Тобянского получила почти полгода спустя. В нем говорилось: „Расследованием установлено, что ваш муж был невиновен. Его смерть была трагической ошибкой. Подобное не должно было случиться никогда. Виновные будут наказаны…“
7 июня 1949 года останки Меира Тобянского были перезахоронены с воинскими почестями. А 19 июля начался третий суд над Исером Бери, бывшим руководителем израильской разведки, ныне — частным лицом без определенных занятий. 23 ноября он был признан виновным. Суд учел напряженную обстановку, в которой происходило расследование дела Тобянского. Суд учел также тот факт, что действиями Бери руководила исключительно преданность своему долгу и честное (хотя и специфическое) понимание своих обязанностей. Бери был приговорен к условному наказанию: „Тюремное заключение сроком на один день, от восхода до заката солнца“.
Утверждают, что в разгар суда над Бери на стол к Борису Гуриэлю легла перехваченная израильскими радистами телеграмма — донесение английского агента в Тель-Авиве Джона Бальфура, из которой неопровержимо следовало, что — сознательно или нет — Тобянский действительно помог британской разведке в Иерусалиме. И что будто бы Гуриэль предложил Бери воспользоваться этим неожиданным документом, но тот, ничего не объясняя, отказался. А на следующий день Гуриэля вызвал к себе Бен-Гурион и спросил: „Как ты думаешь, что станет с нашей разведкой, если ее руководители будут использовать поступающие к ним секретные документы для защиты своих друзей, а то еще, не дай Бог, для сведения личных счетов?“ Говорят, что Гуриэль, пытаясь оправдаться, напомнил Бен-Гуриону о деле Дрейфуса, в котором немецкий офицер скрыл доказательства невиновности обвиняемого. И что будто бы Бен-Гурион на это ответил: „Я тоже знаю дело Дрейфуса. И дело Тобянского я знаю. Но я знаю также Исера Бери Я думаю, что суд учтет все обстоятельства…“
