Начинался день второй. Этот день дался нам немного полегче, чем предыдущий. Девушки втянулись в рабочий ритм и стали умелыми костылями для своей подруги. Своими действиями они всё реже и реже причиняли ей боль.
Я всю дорогу думал о себе и Луизе. Я не имел права на эту любовь. Кто я такой? Песчинка Вселенной, затерявшаяся в бесконечных просторах времени, и ещё неизвестно, каким законам Вселенной подчиняется то, что произошло со мной, и какие могут быть последствия от этой любви.
Но какой-то подленький внутренний голос назойливо нашёптывал мне варианты один хлеще другого.
«Не боись, — говорил мне он, — поженитесь, заведёте детишек. Это ничего, что твоё дитя будет на сто лет старше тебя, а внуки на восемьдесят. Главное, что промеж вас любовь».
Тьфу ты, чёрт! В моём лексиконе уже появились местные словечки. Действительно, только что и осталось пожениться да детей наплодить.
«Ладно, — махнул я на всё рукой. — Поживём — увидим.
А пока держись-ка от девушки подальше, донжуан хренов!» Я по-прежнему прикрывал тылы отряда, и общаться друг с другом приходилось на коротеньких привалах. Но, как ни странно, Луиза сама не обращала на меня никакого внимания. Я понял, что из каких-то своих соображений она не желает выносить наши отношения на всеобщее обозрение. Такая взрослая предусмотрительность молоденькой девушки поначалу меня даже удивила.
Потом, немного подумав, я решил, что ничего удивительного в этом нет, ведь единственным капиталом бедной девушки того времени была её честь. И нет ничего странного в том, что каждая старалась всеми способами сохранить её.
На этот раз до наступления сумерек мы прошли большее расстояние, чем вчера. Если идти такими же темпами, то завтра за полдень мы выйдем на берег Амура. В лагере царило праздничное настроение. И хотя девушки устали не меньше, чем вчера, их внешний вид говорил об обратном. Сегодня они даже сумели помыться в одном из многочисленных ручьёв, которые в достаточном количестве журчали по приамурской тайге.
Обрадованные скорым завершением изнурительного пешего пути, мы даже расслабились и развели костёр. Это был первый более-менее счастливый вечер, проведённый нами на китайском берегу. После окончания ужина все, без лишних разговоров, улеглись спать. На этот раз мне первому предстояло караулить общий сон. Когда месяц выполз на середину небосклона, я услышал, как где-то в глубине леса, там, откуда мы пришли, недовольно прокричала сова и испуганно затрещала сойка.
