«Это хорошо, — успел подумать я, — кровеносная артерия не задета, и рана сквозная». Дальше мне додумать не пришлось.
Оглушительная пощёчина вернула меня в мир скромных и стеснительных людей.
«Фу ты чёрт! — выругался я про себя. — Ведь наши прабабушки не носили нижнего белья. А я бесстыдно узрел самые потаённые места юного создания. Да она скорее умрёт от потери крови, чем даст мне себя перевязать. А удар-то у девочки неплохо поставлен!» Я быстро вскочил и стянул с себя гимнастёрку, а затем и нижнюю рубаху. В считанные секунды я разорвал её на полоски, наподобие бинтов, и отдал их Катерине.
— Перетяни сначала ногу выше раны, а затем перевяжи, а то твоя сестра кровью истечёт.
Катерина одной рукой пыталась стянуть концы разорванной рубахи, другой взяла у меня бинты.
— Тьфу ты! — плюнул я в сердцах. — Нашли время стыдиться!
— Время не время, а вы отвернитесь, — поставила она условие. — А то не успели из боя выйти, как сразу норовите девушке под юбку заглянуть. А тамотка кто вас знает? Щё у вас на уме?
— Да, пожалуйста.
Я демонстративно повернулся в другую сторону.
— А ты щё лыбися, кобель в лампасах? Ишь, уставился! — услышал я грозный окрик.
— Дак ты же насчёт меня ничего не говорила. Я подумал, можно, — хохотнул Степан.
— Вот погоди, я счас ослобонюсь и покажу тебе «можно».
По всей вероятности эту угрозу Степан воспринял реально, потому что больше спорить не стал, а дисциплинированно повернулся в мою сторону.
— А я уже испугался, что ты, твоё благородие, умом тронулся, — произнёс он совершенно серьёзно.
— С чего это?
— Дак думаю, озверел партизан маненько. Женских ласков ему требуется. Платье стал с девки рвать. С себя исподнее сымать. Не иначе грех сотворить удумал.
— Да пошёл ты, — выругался я в сердцах.
Степан расхохотался и хлопнул меня по плечу.
— Не таи обидов, Михаил. То я так, шутейно. А всё-таки здорово мы их, узкоглазых, прищучили! Знай наших!
Накопившаяся злость требовала выхода, и мы, глядя друг на друга, расхохотались.
— Щё ржёте, мерины в погонах? Всё бы токмо ржать да под юбки к честным девкам лазать, — раздался обличающий голос Катерины. — Лучше спирт у басурманов поищите. Рану обработать бы надоть.
Мы с готовностью поднялись на ноги. И тут я увидел, как один из недобитых хунхузов целится из винтовки в казака. Лишь доли секунды отделяли бытиё от небытия.
«Проморгали, — успел подумать я, — не проверили, все ли враги мертвы».
А моя рука, по прежнему сжимавшая нож, при помощи которого я освобождал пленниц, без замаха, снизу, швырнула его в хунхуза.
