— Ну вот, а еще от охфицерства своего отказываешься, — хмыкнул Степан. — Мне таких мудрёных словов ни в жизнь не выговорить.
— Да ладно, проехали, — прервал я казака.
Но не скрою, его похвала была мне приятна.
— Дак ты и на Кавказе, значит, воевал? — не обратил внимания на мои слова Степан.
— Да пришлось немного.
— То-то я и смотрю, что ты выи нехристям режешь, как магометанин какой-то. Небось, там наловчился?
— Не скажу, что мне это нравится, но «духи» действительно любят головы православным отрезать. Скажу больше, у них это самое любимое развлечение в свободное от работы время. Да и на работе то же. Ведь основная их работа — это разбой.
Выслушав мой ответ, Степан удовлетворённо махнул головой и произнёс: — Трохвеи опосля определим, а пока остальных надо порешить.
— Если живы останемся, — поправил я Степана.
— Теперь я в этом не сумлеваюсь.
Отвязав пленного хунхуза, мы тронулись в дальнейший путь.
Полоснув напоследок последними лучами по верхушкам деревьев, дневное светило ушло на покой. За всеми нашими заботами и приключениями не заметили, как пролетел день. Нужно было поторапливаться, а иначе нас ждала вторая прогулка по ночному лесу.
— Если верить «нашему другу», то их там осталось семь человек, — вполголоса произнёс я.
— Небось, управимся с Божьей помощью, — рассудительно ответил Степан.
Где-то неподалёку послышалось журчание воды. Степан поднял руку.
— Если они где-то и устроили привал, то, могёт, на берегу ручья, — произнёс он.
— Логично, — согласился я.
И мы, вновь привязав «языка» к дереву, отправились в разведку.
Предсказания Степана полностью оправдались. На другой стороне небольшого ручейка вольготно расположилось бандформирование маньчжурского пошиба.
Пленницы сидели отдельной группой, спиною друг к дружке.
Их руки, заведённые за спину, были крепко связаны, а кроме того, они были связаны и между собой, что говорило о некотором опыте в обращении хунхузов с живым товаром. Видать не впервой приходилось им воровать людей. Пора ставить точку в их нехорошем бизнесе. Пленниц охранял невысокий китаец в заляпанном грязью халате. Остальные в разных позах сидели и лежали на земле неподалёку от пленниц. Часовой развлекался тем, что, разорвав рубаху на груди Катерины, похотливо лапал её за белые, словно сметана, груди. У девушки не было ни сил, ни свободы действия, чтобы хоть как-то воспрепятствовать поползновениям насильника. Крупные слёзы текли по её грязным щекам, оставляя на них чистые дорожки.
