Я вернулся к окну и высунулся наружу.
У меня за спиной послышался шум.
Я резко повернулся, с трудом удержавшись от крика.
Крошка.
На ней был старый плащ, блестевший от дождя, и офицерская фуражка, надвинутая на уши и скрывавшая конский хвостик и большие глаза. Крошка молча смотрела на меня. Потом подошла ко мне, подняла руку и несильно толкнула меня в грудь. Я отступил назад к кровати и сел на нее.
– Ты ужасно выглядишь, Инки.
– Меня волнует Турция, – ответил я, проглотив комок в горле.
Она покачала головой:
– Через несколько часов все будет позади. Незачем беспокоиться. Все будет в порядке. Тебе надо учиться доверять людям, Инки. Особенно мне. Я твой единственный друг.
Я вздрогнул. В самом лучшем учебнике Аппарата написано, что это следует сказать перед тем, как воткнуть человеку между лопаток кинжал из "службы ножа". Но я и виду не подал, о чем думаю. Крошка полезла в карман.
– Самое лучшее для тебя – это заснуть и проснуться завтра, когда мы уже будем спокойненько плыть возле берегов Египта. – Она что-то протянула мне.
Так я и знал. Леденцы с гашишем! По какой-то причине Крошка хотела, чтобы я оказался совершенно беспомощным.
– Возьми, – настаивала она, потому что я не брал. Я уставился на конфеты. Три штуки! Да от такой дозы я свалюсь, как бычок на бойне.
Слава Богу, что я предусмотрительно решил быть очень осторожным.
На мне был банный халат с широкими рукавами, которые почти закрывали кисти рук, и я в совершенстве владел нужным приемом. Я взял первую конфету и сделал вид, что кладу ее в рот. Демонстративно «прожевал» ее и «проглотил». Но на самом деле я уронил ее в рукав, усиленно работая при этом челюстями.
Взял вторую и снова сделал вид, что кладу ее в рот и жую.
– Мм-м, – протянул я. – Как вкусно. – Но и вторая оказалась у меня в рукаве.
Туда же отправилась и третья.
– Так-то лучше, – произнесла Крошка. – А теперь отправляйся спать, и все будет в порядке. До Александрии шестьсот миль, и к рассвету Турция будет уже далеко позади. Веди себя как пай-мальчик и отправляйся спать.
Она направилась к двери, но, уже подойдя к ней, обернулась:
– Я проведу ночь на капитанском мостике и сама за всем прослежу. Ни о чем не беспокойся. – И она ушла.
Я подошел к двери. Да, ее шаги, едва слышимые за шумом двигателей, удалялись.
Я пошел в ванную и спустил три конфеты с гашишем в унитаз.
Потом вернулся и лег в кровать. Выражение огромных глаз и слишком большого рта Крошки не предвещало ничего хорошего. Работник Аппарата в этом никогда не ошибется.
