Я рванулась к двери, но он схватил меня за ворот платья.
– С Саидом можно, а со мной нельзя, что ли? – и повалил на диван.
Пытаясь вырваться, я оттолкнула его, мы скатились на пол, опрокидывая столик. Ощутив под рукой осколки разбившейся бутылки, я испугалась и перестала сопротивляться, отрешенно глядя в потолок…
– Признайся, тебе было хорошо? – довольный собой, он стоял, застегивая ремень. – Я приду послезавтра, так же, в обед.
Меня затрясло от злости.
– Если ты еще хоть раз дотронешься до меня, я пожалуюсь бандитам! Я видела, как ты прячешься за стойкой, когда они приходят.
Его глаза забегали.
– Ты что? Ты же ляжешь под них!
– Да, лягу. Но и тебе, тварь, мало не покажется…
Он выбежал, трусливо оглядываясь.
Бессильная злость сменилась отчаянным желанием убить их всех или себя… Но мысль, что сейчас придет Жанна и надо успеть навести порядок, заставила убрать стекло и, проветривая комнату, протереть пол. Скинув порванное платье, под душем, смывающим ненавистные прикосновения, решила: больше ничего подобного не будет, и с Саидом тоже…
В конце дня, занимаясь уборкой, я заметила, как Никита, поганенько посмеиваясь, что-то нашептывает хозяину, кивая в мою сторону, и это укрепило мое решение.
Через полчаса Саид позвал меня на кухню, где уже никого не было.
– Слушай, я думал, ты скромная женщина, а ты, оказывается, та еще штучка. Давай, не ломайся и поработай по-настоящему.
Одной рукой он принялся расстегивать ширинку, а другой, взяв за волосы, стал клонить вниз мою голову. Я вывернулась, оставив у него в кулаке клок волос, и со всей силы отпихнула его на горячую плиту. Он заорал от боли и ринулся ко мне. Отскочив, я ухватила тяжелую кастрюлю и выплеснула содержимое ему в лицо. Это была куриная лапша.
Он охнул и, вытирая жирный бульон, забормотал:
– Ты не знаешь, что я с тобой сделаю…
– Ничего не сделаешь, я сейчас иду к твоей Фаине и всё ей расскажу, – недавно я узнала, что кафе принадлежит его жене, и видела, как он ходит перед ней «на цыпочках».
Уже возле двери, упав на колени, он поймал подол моего платья:
– Не надо, не ходи, прошу тебя.
С лапшой на лбу и куриной шкуркой на носу, блестящее от жирного бульона умоляющее лицо его было жалким и безобидным. Понимая, что ноги моей здесь больше не будет, я сунула ему эмалированное ведро с крышкой и приказала.
– Собери весь гуляш и куриные ножки! Это будет мое выходное пособие, а утром выдашь полный расчет. И попробуй хоть копейку зажулить!
