Андреев с Архиповым сделали на этом паровозе еще несколько рейсов и вывезли четыре состава. Последними увезли за шесть километров десяток цистерн...
Оставив паровоз, Андреев и Архипов пошли назад пешком. Издали казалось, что горит не только весь узел, но и город, — так широко было зарево и густ дымный полог.
Богданов с Дашкевичем продолжали расцеплять и сцеплять вагоны, отделяя неповрежденные от горящих. Вдруг невдалеке произошел сильный взрыв. Осколки так и защелкали по крышам и путям. Богданову показалось, что у него загорелась спина. Первая мысль была: облило горящим бензином! Но, притронувшись к спине рукой, он убедился, что одежда не горит, а ощущение ожога было вызвано только толчком горячего воздуха. Кудрявцеву в этот же момент ушибло осколком ногу. Сильно прихрамывая, он пошел к третьему посту посмотреть, что делается там. Богданов и Дашкевич укрылись от осколков за кипятильником. Переводя дух, закурили.
К ним подошел Бубнов. Он успел за это время в самом пекле отцепить и прицепить к паровозам целых пять составов. Сильным взрывом его тоже отшвырнуло на несколько десятков шагов и бросило под вагон, крепко ушибив. Но он, поднявшись, не чувствуя боли и усталости, продолжал работать, отстаивая от огня бараки, компрессорную, штабели дров. Он умело расставлял людей, мобилизовал для растаски вагонов несколько паровозов, сам на них ездил. Было уже около полуночи. Наткнувшись на курящих Богданова и Дашкевича, Бубнов остановился на секунду и только тут почувствовал, как смертельно устал.
— Ну и ночка! — сплюнул Дашкевич.
— Девять десятых спасли уже, не меньше, — отозвался Бубнов.
— Можно было бы все уберечь! — с горечью воскликнул Богданов.
— Об этом завтра разговор будет, — сурово ответил Бубнов. — Кой-кому всыпят, будь покоен.
Дашкевич посмотрел на него искоса, нахмурившись.
— Раньше надо было всыпать, — проворчал он.
Бубнов ничего не ответил. Взгляды всех троих невольно обратились к небу. Окрашенный желтовато-багровым трепещущим светом дым растекся уже над всем городом. Розовыми точками мелькали на его зловещем фоне испуганно мечущиеся во все стороны голуби. Взрывы снарядов прекратились. Только где-то рвались патроны, точно кто-то с чудовищной быстротой ломал множество сухих веток или непрерывно трещала гигантская трещотка. Над путями стоял гомон множества голосов, шипение движущихся во всех направлениях паровозов, вой собак в городе, где тоже полыхало зарево за нефтяными баками.
