А еще в ней была странность — какое-то слабое, мелькающее непроизвольно и временами ощущение нереальности и загадки, которая притягивала меня к ней со страшной неудержимой силой и которую я все не мог никак разгадать. Она уверяла, что и во мне есть нечто похожее — то, что невозможно определить словами. Ничем, кроме ощущений и интуиции, какая-то особенность.
Впрочем, свою странность я в скором времени раскрыл. С лихвой…
Это случилось два года назад, буквально за неделю до Ее дня рождения. Моего дня. Нашего.
В самый разгар городской запоздалой весны, расплескавшейся брызгами изумрудно-желтой краски под ногами.
Я помню то утро, будто оно был вчера: тополиный пух уже который день гроздьями осыпал металлические крыши, солнце, поднявшееся чуть выше обычного в небе, которое тоже было чуть прозрачнее и светлее, чем обычно, уже припекало ощутимо и ясно, словно разогретый калорифер, вышедший из-за пасмурных туманных облаков, которые висят над городом две трети сезона.
На территории просторного сквера зеленели между дорожек дубы, ловя листьями долгожданные тепло, запах пропеченной речной соли, впитавшийся в стены, и яркий свет, высветливший все вокруг до предельной сияющей чистоты, скрадывая все мелкие потертости и отпечатки, наложенные временем. Делая их скорее плюсами, чем дефектами.
Ветер, освобожденный наконец от облачной ваты, дождей и растаявших сугробов, продувал улицы насквозь, накреняя порывами уютные домики на бока, а вышедшая из берегов река казалась серо-стальной от солнца и переливающейся в лучах, как ртуть.
Только во дворах, там, где крыши смыкались между собой почти вплотную, оставляя лишь узкий просвет мощеных выметенных ветром переулков, было по-прежнему тенисто, свежо и тихо. И где-то среди этих дворов был и Ее: такой же сумрачный, влажный и сонный, и все потому, что звуки, доносящиеся с близких улиц, проспектов и реки, здесь терялись в переплетении оконных рам, козырьков и гулких обваливающихся дымоходов вперемешку с водосточными желобами. А за коньками крыш гнездились крикливые чайки, весь день кружившие над городом белыми сияющими галочками в небе, прилетевшие откуда-то вместе с покачивающимися у причала боками пришедших издалека больших кораблей.
…Я встретил ее, даже не доходя до ее дома: светлый изогнутый силуэт в угадывающихся еще издалека любимых порванных джинсах и майке скользнул с освещенного бликами зеленого двора через приоткрытую калитку, удаляясь в противоположную сторону какой-то странной, непривычной и не свойственной ей перетекающей, заторможенной походкой. Как будто каждый раз старательно выбирая, куда удобнее всего поставить ногу.
