А ведь он давал себе обещание, что не будет этого делать. Не будет заводить знакомства в барах ради секса. И вот, пожалуйста, подцепил эту красотку блондинку в первый же свой вечер в Айдахо. В первый же вечер на свободе. После выхода из тюрьмы. И после двух недель, проведенных на свободе, но в вынужденном заточении.
Он даже не знает ее фамилии. А впрочем, какая разница? Про себя он вообще может называть ее Беверли.
Так звали его возлюбленную. Его подругу. Его жену.
Джеймс открыл глаза и оторвался от губ Эмили. Девушка перевела дыхание. Она выглядела изможденной, но явно желала повторить сладкую пытку.
— Я не соблазняю тебя, — твердо сказал он.
Она расправила пряди волос, спутанные его рукой.
— Разве?
— Это ты меня соблазняешь. И у тебя это здорово получается.
Еще бы не здорово! Он занялся бы с ней любовью прямо здесь, в темном уголке бара, если бы это избавило его от наваждения.
— Издеваешься?
Но ему было не до шуток. С того самого мгновения, когда он впервые увидел Эмили, он все время думал о своей жене. Это и было наваждением, таящим в себе и любовь, и острое чувство близкой опасности.
— Ты, кажется, хотела угостить меня пивком? — спросил он, чтобы дать ей возможность опомниться, прекратить игру.
Нет, эта девушка, конечно, не была Беверли. Как, впрочем, и он не Джеймс Далтон, хотя именно это имя значилось в документах, которые он недавно получил от властей. Его настоящее имя Рид Блэквуд. И он только что отсидел срок, а до этого был бандитом, грабителем, соучастником убийства.
Но пусть это останется его тайной, его бременем.
— О да! — воскликнула Эмили.
— Что «о да»? — шутливо передразнил Далтон.
— Да. Хотела тебя угостить…
Они сели за столик Эмили, и она заказала пиво. Рыжая официантка молча комментировала устроенное Далтоном эротическое представление — она косилась на него с видом оскорбленной добродетели. Только что отпускавшая грубые шуточки, Мег вдруг повела себя как монашка.
Поймав ее взгляд, Джеймс презрительно хмыкнул. Ответить или сдержаться? Он уже и без того заработал теплое местечко в аду благодаря своей проклятой вспыльчивости…
— Она беспокоится за тебя, — сказал он, когда Мег отошла.
— Кто?
— Официантка.
Эмили подняла бокал, отпила немного вина. Ее бокал был еще наполовину полон.
— Но это она подговорила меня с тобой познакомиться.
— Я еще не забыл. Но теперь она об этом сожалеет. Наверно, не ожидала, что я буду таким… напористым.
Откуда ей было знать, что на глазах у всех он будет так откровенно обнимать Эмили, целовать ее взасос, проникать языком в самое горло, глотать ее сладкую слюну? Сладкий вкус секса, подумал он. Сладость, сводящая мужчину с ума.
