Она тихо приоткрывала дверь и из пустого фойе проскальзывала в темный, прохладный зал. Ее охватывал запах пыльных плюшевых кресел, занавеса, кулис и еще чего-то необъяснимо прекрасного, названия которому она не находила. На сцене в теплом, мягком свете двигались люди, переговаривались между собой, любили или не любили друг друга, ссорились или мирились - короче, жили своей таинственной жизнью. И хоть то и дело режиссер резко обрывал их и они, как провинившиеся школьники, подходили к нему поближе и робко переминались с ноги на ногу, - то, что происходило с ними еще за секунду до этого, казалось Малышке живее и пленительнее, чем сама жизнь. "Холодно, - говорила героиня, поводя хрупкими плечами. - Мне так холодно!" И Малышку начинала бить дрожь. "Кто там?" - вскрикивала актриса, вглядываясь в темноту сцены. "Кто там? волновалась Малышка. - Кто там?"
В последнем ряду всегда сидела Прима. Она была до сих пор красивой, прямой и стройной, с лицом, на котором за слоем пудры и дорогой косметики очень неплохо прятались годы. Последним ее мужем был весьма влиятельный человек, и несмотря на то, что он давно уже потерял все свое влияние, тень его былой значительности она все еще несла на своих плечах, как королевский плащ. Впрочем, влиятельных друзей ей и теперь хватало... В Театре ее боялись. Так. На всякий случай. А вдруг? Она была посвящена во все дела, и ее голос имел особый вес. Была при ней всегда маленькая беленькая собачка - карликовый шпиц, - очень злая, не любившая никого, кроме своей хозяйки. И, соответственно, в Театре ее тоже никто терпеть не мог. Когда собачка достигала отмеренного ей собачьего возраста и откидывала свои белые лапки, ее торжественно, но не без скрытого злорадства, хоронили в шляпной коробке в скверике у Театра, а у Примы появлялась новая собачка, щенок, беленькая, карликовый шпиц, который вырастал и, что удивительно, тоже становился злым. Однажды, когда Малышка выходила из зала, на цыпочках, еле слышно шелестя страницами, на которых резким почерком Главного было написано: "Живее!", "Так не говорят!", "Сократить!", собачка бросилась к ней, скользнула по ноге острыми зубками и вцепилась в юбку. Малышка тихо взвизгнула и прижалась к стене.
- Что там? Свет в зал! - закричал Главный.
Коварный шпиц тут же забился под ноги своей хозяйки, как будто не имел ко всему происшедшему никакого отношения, и Малышка предстала перед всеми в ослепительном свете громадной хрустальной люстры - с перепуганным лицом, жалкая и в рваной юбке.
