И поехал дед в свою деревню. Бабка рада-радешенька. Собачки Юлька и Глорька перед дедом на задних лапках прыгают. Дед баньку днем строит, а вечером на печке спину греет да трубку с самосадом покуривает. Бабка блины печет да Юльку с Глорькой поругивает, чтоб не бегали где ни попадя, а за курами присматривали: дед в темнице отощал – подкормить надо.
И стали они жить-поживать и добра наживать.
Вот и сказке конец.
Рассказывает о своей судьбе собачка по имени Дакар…
Я помню, как убивали мою мамку чужие и страшные люди. Мне была всего неделя от роду. Деда и бабушки не было дома, они уехали по делам в город. Моя бабушка Юля испугалась и спряталась за сараем, рычала и плакала от бессилия. Когда я попытался защитить маму, получил пинка. Мне было больно и страшно, а бабушка Юля закрывала лапой мне глаза, чтобы я не видел весь этот ужас. Только через неделю приехали дед Вова и бабка Люба. Я сидел на пороге дома заплаканный и голодный. Они сильно горевали, что мою мамку Глорию убили, и очень радовались, что я и моя старенькая бабушка Юлька остались живыми. Бабушка Юля приносила кое-чего из еды, и мы вдвоем этим и спасались от голода. Когда я подрос, стал большим и красивым, узнал от бабушки Юльки, что мой отец живет у богатых и жадных людей и его привязывают на цепь сторожить их добро.
Только однажды и цепь не помогла, когда он увидел красавицу Глорию, мою мамку. Вот потому-то я и уродился в своих отца и маму. Деда Вова учил меня драться и никого не бояться, прыгать через забор и многим другим собачьим премудростям. Потом, ох, как это пригодилось… Бабка Люба назвала меня Дакаром. Это я подслушал, когда они с дедом спорили, какое мне имя дать. Дедушка хотел Мухтаром окрестить, а бабка топала ногой на деда и говорила: «Пусть будет Дакар. Ты что, старый хрыч, про принца Дакара не читал?»
После долгих споров все же нарекли меня Дакаром. А еще моя бабушка Юлька рассказала мне, как они с моей мамкой Глорией, когда меня еще не было, собачью революцию в селе Дубово устроили. Сговорились все собаки и ультиматум хозяевам поставили: «Или с цепей отпустите после службы или добро стеречь не будем». Всполошились хозяева – а как же добра жалко. Так освободили и моего папку, да ненадолго, ворья в селе хоть отбавляй. Я и то на цепь угодил.
Правда, деда Вова помнит условия собачьего ревсовета. Не нарушает их, отпускает, когда я его прошу. Из-за этих воров и нам собакам житья нет. Тащат мешками. Я хотел забрать у одного мешок, да деда Вова не позволил. Каждый раз, когда дед и баба уходили, меня привязывали, но моя подружка, гусыня Гера, развязывала мне ошейник. Я с ней поиграю немного для близиру из благодарности и бегом по следам деда и бабы. Они как увидят, что я их нашел, удивляются: как это я развязался? Я молчу. Не хочу стучать на Геру. Она мне еще пригодится.
