– Моряки так испокон веку делали.
– Как?
– Обрубали концы – и вперед.
– Херня.
– Ты за нее волнуешься.
– Ты ж ее видел, когда она приехала.
– Выглядела так себе.
– Вот-вот.
– Обстриглась перочинным ножиком.
– Я и говорю.
– Как Жанна д’Арк.
– Что ты несешь?
– Жанна д’Арк. Знаешь Жанну д’Арк?
– А этот, как его, не помню, что-то не едет.
– Она про него говорит?
– Да как-то нет.
– Тим.
– Да. Тим.
– По-моему, он и не приедет.
– Она одна.
– Она была как будто одна, даже когда он был с ней.
– А теперь она одна.
– И ты за нее волнуешься.
– Я не хочу прочесть в газете, что, мол, яхта долбанулась о рифы или дрейфует, а на ней никого.
– Ты хочешь ей помочь.
– Помочь?
– Спасти ее.
Роберт Карри молчит. Видимо, обдумывает эту гипотезу. Затем шагает к двери, останавливается, оборачивается.
– У тебя грязь в башке, Кристофер Тоттен, – говорит он.
Открывает дверь, выходит, размеренным шагом направляется к своей машине. Маклер все стоит. Контору затопила тень, и затененному полу он говорит почти неслышно:
– А вот и нет.
Топовый огонь хрупок, точно на верхушке вспыхнул нечаянный белый костерок. Другой огонь, пошире – в незанавешенных иллюминаторах кают-компании, беспокойной пленкой ложится на воду. Мод с тонкой сигаретой в руке (последние остатки табака), склонившись над штурманским столиком, латунным циркулем вышагивает по карте Атлантического океана, на запад, на юг, опять на запад. По краям лежат открытые на нужных страницах лоции. Фотографии мысов, маяков, схемы каналов, бакены, створы и секторы освещения. Иглы циркуля расхаживают туда-сюда. Мод делает пометки в блокноте, затягивается сигаретой, осторожно смахивает пепел с Азорских островов. На латунных часах пять минут двенадцатого. Мод озирается, бросает окурок в раковину, в кружку с остатками чая, трет глаза, потягивается, снова долго-долго смотрит на карту, внезапно отрывается от нее, идет в гальюн, чистит зубы, сплевывает в унитаз, мочится, откачивает помпой. В кают-компании стягивает джинсы, забирается в «гроб», ужом заползает в спальник и выключает лампу. Через несколько минут уже спит (лицо, поза – как у людей с рисунков, где подземка времен «Блица»[36]), но спустя считаные минуты просыпается, и сонливость как рукой сняло, все чувства дрожат струнами. На лодке кто-то есть. Чьи-то ноги ступают наверху по палубе. Мод рывком выбрасывает себя из «гроба». Под рукой – то ли памяти спасибо, то ли удаче – циркуль. Мод прислушивается, ждет. Шаги смолкли, но из тишины долетает дыхание, тихий шелест дыхания за брандерщитом.
