Уже закончили драться в телеке. Кто-то шумит в подъезде. Кажется, дождь перестал. В два часа я глотаю две таблетки парацетамола и запиваю их водой.
И вдруг в дверь звонят. В глазок я вижу бабушку — наконец-то, мне становится хорошо.
— Привет, бабушка! — восторженно говорю я, открывая дверь.
Я жду объятий и поздравлений. Но бабушка как-то странно смотрит на меня. Словно ей больно. Неужели с ней что-то произошло?
— Барт, кое-что случилось.
— Где у тебя болит?
— Речь не обо мне.
Я сразу понимаю, о ком она.
— Нет!
— Все не так страшно, как ты мог подумать, — продолжает бабушка.
Она все еще стоит на лестнице. Значит, дело серьезное.
— Маму положили в больницу.
Разумеется, мне надо было догадаться. Мама опять заболела. Теперь надо бы взвыть или пролепетать что-нибудь несвязное от рыданий. Но я молчу. Смотрю на бабушку, словно не знаю, что такое больница.
— Я могу войти?
Очевидно, я загораживаю дорогу, и я сторонюсь, чтобы пропустить бабушку.
— Мама была вчера в баре и, видимо, немного перепила. С ней иногда такое случается, — говорит бабушка.
— Не так часто. Намного реже, чем раньше.
— Да, так и есть, но вчера оказалось слишком. Она потеряла сознание. Ну, да ты знаешь: диабет, аритмия… Она просто-напросто в плохой форме. В больнице все проверят.
— Надо ее навестить.
— Конечно. Но она без сознания.
— Она спит?
— Нет. Она… да, она в коме.
— В коме? Это когда не просыпаются даже от шума?
— Да. Она придет в себя, только нужно время. Она… да… ну… я не знаю…
Бабушка садится на диван. Тот самый, на котором мама должна была спать и храпеть сегодня ночью. Я размещаюсь на своем обычном месте, в изголовье. Бабушка все время смотрит на меня. Не знаю, проверяет она во мне наличие чувств или готовится быстро отреагировать, если меня совсем замкнет. Бабушкиной нежности хватает только на то, чтобы коснуться кончиками пальцев моего плеча.
— Мы не можем отменить субботник, — говорю я.
— Но разве ты сможешь… сейчас?
— Да, смогу.
По телеку я видел людей, разговаривавших с больными в коме, и те внезапно просыпались, и все немного плакали. По-моему, такое бывает в очень плохих сериалах.
— Что с тобой случилось? — спрашивает бабушка. Я почти забыл про нос.
— Да так. Подрался с одноклассником.
Бабушка придвигается и обнимает меня.
— Прости, что у тебя такая непростая жизнь.
— Сломанные носы заживают.
— Да, верно.
— Он будет совсем как раньше. Врач так сказал.
— Замечательно.
Как-то очень глупо быть таким оптимистом. Очень хорошо это понимаю. К тому же бабушка сидит так близко, что я ощущаю исходящий от нее запах табака и слышу небольшие хрипы в ее горле. Бабушка наверняка может умереть в любой момент, хотя это будет ужасно несправедливо.
