— Мама очень хорошо анализирует голосовой трафик, — хвастаюсь я, когда мама замолкает.
И мама, и бабушка переводят взоры на меня. Я подглядываю в свою шпаргалку:
— Вот ты вчера говорила, что изучение активных пользователей интереснее, чем исправление обеспечений клиентских жалоб.
Бабушка вопросительно смотрит на маму — мне кажется, она улыбается. Мама реагирует на меня, как на грязь, прилипшую к подошве.
— Он, наверное, что-то не так понял, — говорит она бабушке.
— Да-да, отлично, что у тебя есть эта работа, — замечает та, — хотя у тебя и нет образования.
Тут бабушка оборачивается ко мне с очень странным выражением лица.
— Я очень горжусь мамой, — поспешно добавляю я. Если бы мама сама посмотрела в интернете про «Теленор», мы смогли бы договориться о ее мнимых рабочих обязанностях там. Неужели бабушка и впрямь верит, что ее дочь занимается техобслуживанием сетей и руководит четырьмя подчиненными, из которых двоих зовут одним и тем же именем Берре?
— Это значит, что вы скоро переедете? — спрашивает бабушка.
— Разумеется, — отвечает мама.
В бабушкиных вопросах частенько сквозит некая странность — словно ей как-то грустно их задавать.
Мама просит нас доесть бургеры, а то они совсем остынут.
Пока мы продолжаем трапезу, бабушка рассказывает о своих приятных соседях. Я выпадаю из разговора и уже жду не дождусь, когда бабушка уйдет и я наконец смогу петь в туалете.
После еды я ненадолго зависаю в интернете, пытаясь найти что-нибудь о песнях, предназначенных лишь для моего собственного удовольствия. Читаю о том, что власти Филиппин штрафуют людей за недостаточно бодрое исполнение гимна, — ну, мне и это не помогло бы…
Приходится заняться какой-нибудь дурацкой игрой, чтобы только убить время.
Перед тем как уйти, бабушка обращается ко мне:
— Мама рассказала мне о вашем концерте. Я, пожалуй, приду, коль уж она сама допоздна задержится на работе.
— Отлично, — говорю я.
Бабушка всегда является на школьные мероприятия. И никогда не спрашивает, почему у мамы именно в эти дни полный аврал на службе.
— Вам что-нибудь нужно? — спрашивает она уже в дверях.
— Нет-нет, у нас все есть, — отвечает мама.
— Можно я дам Барту сотню на что-нибудь приятное?
— Не нужно, он только что получил карманные деньги на неделю.
— У тебя к туфле что-то прилипло, — я показываю на грязную бумажку на бабушкиной подошве.
— Ой, да, наверняка прицепилась где-то в подъезде… то есть на улице. Теперь их не моют. Видно, никого не волнует, как выглядит наш город.
