– Подписывайтесь и читайте «Блог Мечтательной Блохи, Париж»! Это я! – Она спрыгнула на палубу и подошла проститься с именинником.
Ласково поцеловав его, шепнула на ухо:
– Как тебя зовут-то?
– Арман, – отпрянул он и засмеялся, хватая её за руку. – Не уходи. Останься!
– Нам просто уже пора! – тоже смеясь, ответила она. – Но мы к тебе ещё заглянем.
– Давай. Но это не моя лодка.
– Ничего. Увидимся как-то. Счастливого тебе нового года!
«Не уходи» и «Останься» – это такой вид людей, противоположный виду людей «Уйди сейчас же» или «Оставайся, уйду я».
Через секунду, пропущенное через льстивый фильтр, это фото уже было в «Блоге Мечтательной Блохи», хэштэг «Ночная жизнь меня».
Разумеется, найти Беке в Париже труда никакого не составило бы, но его отвращала уже одна только мысль, как он её где-то как бы случайно встречает, как бы изображает, что ему ровно… Нет, эти наивные инсценировки – давно пройденный этап.
Да, конечно, поди-ка изобрази, как тебе всё равно, что неделю трепетавшая в его объятиях голая женщина, из гибкого тела которой он гнул буквы алфавита и писал ими нескончаемые эротические, а иногда и порнографические нецензурные поэмы, с которой они вместе стонали от наслаждения и смеялись, смеялись, на самом деле, просто от радости, с которой лежали в лодке под палящим солнцем, опустив только руки в воду и проваливаясь почти что в тепловой удар она сказала: если бы мы сейчас умерли, то мумифицировались и нас бы нашли удивлённые морские археологи, – а он выпихнул её в воду с воплем: ты мне пока нужна не мумией!.. Ну и так далее. И вот при этой «случайной» встрече, без всякой уверенности, что они уйдут вдвоём, надо изображать, что ничего этого не было и видит он её едва ли не в первые?
Увольте. Ему – увы! – не семнадцать, чтобы неограниченное время страдать по испарившейся девушке и мастурбировать на её селфи в соцсетях под депрессивную музыку, а на басах за дверью его комнаты вздрагивала бы от сочувствия мама с коробкой его любимых сдобных булочек.
Итальянские каникулы пробили значительную брешь в его рабочем графике по сдаче парижских рисунков трём заказчикам – двум маленьким и одному серьёзному. Старшая дочь от первой жены собиралась вскоре сделать его дедом. Её брат, совершенно непонятный отцу грустный гомосексуалист со значительным тяжёлым лицом философа и маленьким, каким-то неподходящим этому лицу телом, артист балета, полгода назад после изматывающего неудачного романа исчез где-то в районе Аргентины. Всё это – и о романе, и об Аргентине – Виски знал со слов первой жены. Дети от второго брака находились в критическом возрасте психологического шантажа родителей по любому поводу одновременно с сексуальными и алкоголическими экспериментами, и младшая жена неоднократно телеграфировала «SOS» всеми доступными ей способами.
