– Да-да, как мы видим, снялась. Но была уверена, что ты знаешь, кто я, – как я знаю, кто ты.
Беке отпустила тарелку, и Виски едва удержал на ней скользнувшую поджаристую рыбку.
– Да чёрт, объясни в чём дело!
– Да нет, наверное, это тоже вариант нормы. Нас не представили, ты мелькаешь в светской хронике, поэтому я знала, кто ко мне подошёл.
– И?
– И была уверена, что тебе сказали, кто я.
– А кто ты? Блин, заинтриговала!
– Сказали, что я спонсор – один из – мероприятия.
– Попробую угадать! Шампанское? Нет? Пиво? Тоже нет?! Канапе? Вкусные, кстати, были! – веселился и блаженствовал Виски, наслаждаясь прекрасным ужином и пикировкой с прекрасной женщиной в гневе: такого блюда из неё ему ещё не подавали.
– Нет, мы предоставляем проекту, где бы он ни проходил, нашу бумагу.
– Бумагу?
– Да, хлопковую бумагу. Между прочим, одну из лучших в мире.
– Боже… – Виски выпрямился в кресле и отставил тарелку. – «РБККА», 114 на 195?
– Ага.
– Ты шутишь.
– Почему это?
– А в рулонах?
– Да-да, делали в самом начале, сто лет назад, оказалось выгоднее листами, рулоны только под заказ теперь.
Виски вскочил, схватил кожаный веер и обеими руками, как аккордеон, развернул и сразу свернул его:
– Правильно ли я понимаю, что «РБККА» это…
– …Ребекка, – закончила она за него. – Да. Ты очень догадлив, как я погляжу. Только, прошу, перестань бить крыльями, оставь веер в покое!
Он швырнул веер в угол за очагом, и сел.
– Это просто фантастика. – Заключил Виски. – Беке, практически всю жизнь я рисую на тебе! Ты моя любимая – бумага!
Она понаблюдала за его волнением, восторгом, возбуждением, дала выговориться, пока он в самых превосходных степенях оценивал её самую лучшую для его графики хлопковую бумагу на свете – «я же говорил, что у тебя всё как специально для меня устроено, говорил?!», – её шелковистость и пористость одновременно, как она принимает и сохраняет тушь, самой фактурой углубляя и усложняя разные оттенки и вариации чёрного цвета, как идеально годами сохраняет первоначальное качество графики, не выцветает и не выгорает…
Когда он, мотая головой, остановился перевести дух, она сказала:
– Всё это совершенно прекрасно: надеюсь, ты мне разрешишь использовать этот отзыв Висковски в следующей рекламной кампании. А сейчас я поеду домой.
– В смысле? – Бросился он за ней.
– Послушай, – она отвела плечо от его руки. – Послушай. Ты полуслепой, толстый, шестидесятилетний капризный пьяница. Ты ни за что и никогда не сможешь догнать меня на проклятой лестнице, ещё и ночью. Относясь к тебе неплохо, просто советую не делать глупостей – я ухожу всё равно.
