— По-твоему, нет? — спрашивает Лили.
— Что-что? — встрепенулся Журка. — Не сердись, я задумался.
— На что ты отвлекаешься? — ворчит Лили.
— Просто я увидел нас несколько лет спустя, — говорит Журка, — точнее, много лет спустя.
Лили смеясь спрашивает:
— И я красивая?
Журка приходит в смущение, но потом выкручивается: я как раз должен был разглядывать тебя, когда ты меня окликнула.
— Значит, нет.
Журка чувствует себя очень усталым, мышцы словно свело.
— Не видел я тебя! Но ты наверняка была красивая.
Лили смеется. Затем начинает говорить свою речь.
Журке наверняка известно, что женщина она серьезная. Журка кивает: известно, как же. И что она не отдастся абы кому. Желудочная кислота бросается Журке в рот, ему с трудом удается вновь заглотить ее. Отвращение мучает его. А Лили знай себе трещит без остановки. Журки нет там, раскаленным свинцом залиты уши, барабанные перепонки не желают слушать, он научился закрывать уши и что-то другое, у него нет души, сейчас, когда он слушает это вступление, оказывается — сил больше нет. Кому же другому и рассказать, говорит Лили, если она доверяет только ему, а ей требуется его совет. Журка видит фильм про Лили, но не слышит, что говорят персонажи, что говорит главный герой, что говорит девушка. Видит, как Балаж наконец слезает с велосипеда и обращается к девчонке, увивающейся за ним неделями: «Нуты чего?» или что-нибудь в этом роде. С него станется. Журка прокрутил снятое назад, но тогда уж у фильма не было звука, поди узнай, что говорит Балаж, но язык телодвижений — предательский, самоуверенный, развязный, а Лили дрожит, словно… Нет, в это даже нельзя углубляться. Он крутит фильм вперед. Балаж и Лили находятся под мостом, камера заглядывает даже за мостовую опору, но там нет Журки, там нет никого. И тогда Балаж начинает расстегивать штаны. Стоп! Мотор, остановись! Бывает такое, что душа не в состоянии вынести.
Журка смотрит и вновь оказывается в своей комнате, видит. Лили плачет у него в кресле.
— И я сделала ему.
Пауза.
— Тысячу раз мыла руки и все равно чувствую на коже этот запах.
Журка встает. Подходит к окну — что-то ведь надо сказать? Как выгнать ее отсюда? Можно бы тихо сказать: ступай. Убирайся! — громко. Так что и как? Он говорит, пробует про себя с разными интонациями, сердце стучит всё сильнее и громче: что, если он окажется не в состоянии проявить твердость и в то же мгновение, как произнесет, — раскается? Как быть, если у него не хватит сил? Что будет, если даже это он снесет от Лили? Что будет после, из какой материи окажется после этого Журка?
