Быть своим среди дружных, сильных и добрых… Это значит болеть их горестями и радоваться радостями этих людей. Это значит нравственно слышать трудовой народ и быть с ним вровень в гражданском самосознании. Это ли не величайшее мерило твоих способностей и достоинств?
…Мы сидим со старшим сыном Геннадием (младший Александр при батьке на комбайне) под абрикосовым деревом. Тихо. Только слышно, как падают на землю перезрелые плоды. Самая пора сбора урожая. Геннадий сосредоточен и молчалив. Что сказать корреспонденту? Назвать цифру намолота? Так он ее знает. Вон плещется флаг трудовой славы в честь их экипажа поднятый! Там черным по белому напечатано: «Есть 700 тонн. А будет тысяча». Может быть, рассказать, как спросил его однажды отец, приведя в загонку: «А ну-ка, сынок, скажи, какова урожайность на этом поле, если ты комбайнер?» Он возразил, было, тогда: «Комбайнер же, а не агроном». Э-э-э, брат – покачал головой отец, – так дело у нас не пойдет. Готовься-ка в техникум. Заочно, как я.
– Чему учит отец? – переспрашивает Геннадий меня. – Действовать так, как он. Получается ли? Не совсем пока. Но думаю, что получится. Ведь это дело совести нашей семейной.
Я тоже думаю так.
Забывшись в тяжком сне после душной июльской ночи, проведенной рядом с отцом в поле, Юрка неожиданно был разбужен криками и звоном ведер. Выскочил на улицу и обомлел: горит их сарай, набитый сеном. Больно резанула мысль: «А где же Мишка?» Не раздумывая, кинулся в дым, в огонь…
Мишку, Юркиного пятилетнего племянника, нашли под кустом крыжовника подоспевшие соседи. Они же чудом сумели отстоять и дом, хоть и был он в каких-то десяти шагах от полыхающего двора.
Председатель колхоза И.А. Ларионов стиснул руками голову: надо же, как не везет им нынче с комбайнерами! У Головковых мать-старуха занемогла. Придется теперь Вере Семеновне с ней сидеть. И, значит, не будет в «Победе» лучшего семейного агрегата. По семь тысяч центнеров зерна намолачивал Николай с Веруней своей за сезон. И не где-нибудь на степных просторах, а здесь – на «заплатках» орловских… Чего-то опять мудрит Цуканов… Ох, человек! Золотые руки, комбайнер – милостью божьей, но характер – не приведи…
– Денисыч! – позвал Агронома Ларионов. – Пока время есть, давай-ка прикинем, где кого заменить – подменить сумеем.
Пыль тяжелая, едкая, клубами вьется за автомобилем. Жара. Говорят, по всей области тридцать восемь сегодня. Как-то по-особому – не шумят, а точно скребут по жести листья поникших у дороги ветел. Нечем дышать. Ларионов оборачивается ко мне. Глаза от хронического «недосыпа» воспалены, но улыбается:
