— Здесь явно телега подкатила, — продолжил ратник. — Но конь, видать, запряжен был боевой. Тягловых так не подковывают. И еще, глянь вон, кусок овечьего меху, видать, в крови перепачкан.
Опустившись на корточки, воевода поднял меховой клочок и пристально его изучил.
— И к бабке не ходи, обрывок этот от драгомирова тулупа, — сказал он и покосился на Вышату. — Выходит, сюда ты его уже покойного привез, а когда его сгружал, об грядку тележную кусок тулупа и ободрал. Так ведь?
Вышата ничего не ответил, лишь тупо уставился в землю.
— Ну, может, уже скажешь правду? Никак ты давно его убить замыслил, а сейчас под дурачка рядишься? Мол, в драке, защищался… Что же тогда так обставил все нелепо? Или и вправду ты дурень такой, а не прикидываешься? Ты молодец вроде неплохой. Скажи, как было все, может, я помочь тебе смогу.
Взглянув одним не заплывшим глазом на Дмитрия, Вышата робко улыбнулся.
— Спасибо тебе, Дмитр! Да только не нужна мне подмога твоя. Да и что тут поделаешь? Я убил старшего товарища, командира своего, соратника. Наказание за такое известно. Вот он я — каюсь и отдаюсь закону. Суди меня, как знаешь, и дело с концом!
— Да ты прям агнец божий… Так за справедливость радеешь, кару стремишься принять. Где же святость твоя была, когда товарища убивал? А может, не ты убил? Странно это все, как-то криво и косо все получается. Может статься, прикрываешь кого?
Вышата вытянулся в струну, стянул со своей косматой головы перепачканный валяный колпак и снова перекрестился.
— Клянусь душой своей любимой матушки, могилами отца и брата! Я убил, я и никто другой! — прокричал он. Голос его срывался и дрожал, как у капризного ребенка.
— Ну положим, что так. Почему же врешь, не говоришь, как дело было? Где ты убил его?
— Здесь, сказал же.
— Врешь! — грозно перебил Дмитрий. — Глеб, Абаш! Обойдите все ближайшие дворы, что воротами на ров выходят, да опросите хозяев! Глядишь, кто-нибудь что-то заприметил. А мы втроем в питейный дом пойдем, там люд честной расспросим.
* * *
Дмитрий решил судить Вышату сам, не дожидаясь Яромира Неверовича. Воевода прекрасно понимал, что не до того будет новоиспеченному князю. Признаться, он и «князем» то назвать мальчишку не мог без усмешки.
Четырнадцать лет: в его годы Невер уже испытал все тяготы походной жизни, окропил свой клинок кровью степняков и сам трижды чуть не был убит. Успел побывать на многих княжьих советах и судилищах, объездить с тиунами и воеводами весь удел в сборах дани — полюдья. И когда его батюшка отдал Богу душу, Невер уже стал настоящим, сильным государем. Почему же не последовал он примеру своего отца, не передал опыт, и вместо наследника оставил «красну девицу»? Вопрос этот занимал многих, включая Дмитрия.
