И не хотел.
– Так, ты – шлюха, – сказал он, намереваясь задать вопрос, но вместо этого буквально выплюнул всю фразу.
Она выпрямилась, развернув свои гордые плечи.
– Это частная собственность, – таким родным, но ледяным голосом резко произнесла Джессика. – Я попрошу вас покинуть ее. Хорошего дня.
Калеб не двигался. Они смотрели друг на друга, хотя мужчина ничего не видел в ее глазах, за исключением слабого проблеска.
– Билл, – позвала она. Большая тень зашевелилась в коридоре позади нее.
– Верно, – пробормотал Калеб. У нее и защитник здесь есть. Как и у любой достойной шлюхи. – Ладно.
Он сделал шаг назад и снял шляпу, намереваясь стереть пот со лба, прежде чем сесть на лошадь для долгой поездки обратно в город, как вдруг Джессика ахнула. Калеб замер, его рука легла на пистолет, услышав тревогу в этом звуке.
Ее голос остановил его руку.
– Калеб?
Недоверие, с которым она произнесла его имя, говорило о том, что девушка только сейчас узнала его. Калеб не знал, сожалел ли он, что снял свою шляпу, или нет. Возможно, следовало бы остаться для нее незнакомцем и уйти. Джессика даже не узнала бы, что он был здесь.
Калеб оглянулся, она стояла и качала головой. Но вот Джесс шагнула вперед, и оказалась в солнечном свете. Боже, это была та самая Джессика, которую он всегда знал, и в ту же секунду все остальное стало неважно. В конце концов, он провел целых два года, мечтая о ней, и только несколько часов назад узнал, что девушка предала его.
– Калеб, – повторила Джесс на этот раз увереннее. Но мысль о двух годах должно быть тоже поразила ее, и она посмотрела на женщину, стоявшую рядом с ней. Взгляд Джессики метался между ними двумя, прежде чем снова остановился на Калебе.
– Все в порядке, Мелисанда, – сказала она, обернувшись. – Все хорошо, Билл.
Женщина не двигалась. Не сдвинулась и темная тень Билла в холле.
– Все в порядке, – повторила Джессика, поворачиваясь к Калебу. – Я знаю его.
Мелисанда ушла. Ее тень присоединилась к охраннику, и они оба исчезли в задней части дома.
Джессика, казалось, застыла, а ее кожа стала белой как снег.
Голубые глаза девушки выделялись словно небо. И рот такой сладкий и привлекательный.
– Ты – шлюха, – повторил Калеб, стыдясь своих слов. Пока они были верными. Джесс была здесь.
В этом борделе. Как ему и сказали.
Она изменилась. Похудела. Ее полные губы стали еще красивее, и два года назад он не замечал, чтобы девушка так поджимала свою челюсть.
Калеб слышал, насколько сильно билось его сердце, и чувствовал, как приливала к нему кровь. А затем отливала обратно. Глаза у Джессики были такие же голубые, но вот рот, возможно, уже не был сладким. Теперь это был рот блудницы.
