Когда Эмидиусу стало известно о моей тайной деятельности, наш с Женни оазис превратился в настоящую тюрьму. Это стало ударом для Женни, — я до последнего не посвящал ее в свои планы, чтобы исключить неизбежно последовавшие — бы после этого разговоры, которые могли быть подслушаны.
Последние три года перед Событием мы с Женни провели под «домашним арестом». Наш тюремщик не ограничивал входящий трафик с Титании и внутренней области Солнечной системы, но позвать на помощь мы, конечно, не могли. Никто из Хрустального Города, как мы полагали, не без участия в этом нашего тюремщика, не пытался более посетить Оазис.
Как мы с Женни предполагали, ИскИн ловко водил за нос не только наших многочисленных друзей, среди которых были и ИскИны, но и саму Тею. Другого объяснения тому, что за три с лишним года нами никто так и не заинтересовался, у нас не было (теперь же я в этом уверен еще больше). Но у меня все еще оставался последний «туз в рукаве» — мой тайный крипт разрастался, и его компоненты уже проникли вглубь ядра, — пусть не так глубоко, как вычислительные мощности и хранилища данных Эмидиуса, но нам с Женни этого уже было вполне достаточно.
Задолго до того, как мы с Женни решили отправиться во Внешнюю область Солнечной системы, я написал программное обеспечение, которое было установлено только в двух копиях — в моем нейроинтерфейсе и в нейроинтерфейсе Женни, с помощью которого мы обменивались ощущениями, — так мы чувствовали настроение друг друга везде, где была Сеть. Тревога, волнение, сексуальное желание, усталость, легкость, недомогание или физическая боль… Такого рода обеспечение создавали многие; имелась масса общедоступных версий подобного кода, которые использовали пары, триады и коммуны, попросту прибегая к древней процедуре установки паролей доступа и настроек приватности и не заморачиваясь излишне по поводу безопасности данных. (Не заморачивались и мы, просто я сделал Женни подарок.) Наш код был уникален лишь тем, что он был только наш, и именно это обстоятельство сделало его впоследствии своего рода оружием против пленившего нас искусственного интеллекта. Раньше мы иногда развлекали себя разговорами, в которых сказанное вслух сопровождалось различными, порой противоречивыми, но понятными нам двоим чувствами и переживаниями, общими для нас ассоциациями, и таким образом угадывали, когда слова следовало воспринимать буквально, а когда — как-то иначе. За время нашего заключения мы отточили эту технику до совершенства. Конечно, порой приходилось долго доносить мысль, которую было бы проще произнести вслух или передать напрямую, с помощью нейроинтерфейса через подконтрольный ИскИну Крипт, но это означало бы провал. «Языком чувств и настроений» я сообщил Женни о том, что в Крипте Оазиса есть «лазейка», при помощи которой мы могли сбежать из тюрьмы в созданную моей машинерией Сеть. В дальнейшем, построить с помощью нанитов передатчик и сообщить на Землю о нашем положении оставалось вопросом времени…
