Однако на следующий день как раз во время занятий откинулась задвижка глазка, и строгий голос немолодого надзирателя предупредил:
- Гражданин Сорокин, ну-ка немедленно прекратите! Не положено!
Я, не вставая с поперечного шпагата, поинтересовался:
- А если не прекращу?
- Шутки шутить удумали? Тут с такими шутниками разговор короткий!..
- Ладно, босс, не кипятись.
Я встал на ноги и затянул:
- Черный во-о-рон, что ж ты въе-е-есся...
- Не положено!
- Тьфу ты! Что ж у вас тут можно-то?
- Сидеть и стоять. И молчать.
- Ну нормально! Мало того, что засунули в холодный пенал, ещё и делать ничего нельзя. Я, может быть, физкультурой согреваюсь. У вас тут температура как в погребе, дали бы, что ли, шинель какую.
- Так, гражданин Сорокин, ещё одно слово - и останетесь без ужина.
- Без ужина вы меня не можете оставить, это нарушает международную конвенцию.
- Чиво? - протянул вертухай. - Какую ещё конвенцию?
- Международную, принятую генеральной ассамблеей ООН.
Похоже, у надзирателя процесс переваривания моих фраз закончился полным несварением. Тем более откуда ему, бедолаге, знать, что никакой Организации Объединенных Наций в природе ещё не существовало. С прощальным: 'Ты у меня договоришься, Сорокин!' он вернул задвижку на место, и с той стороны двери послышались его удаляющиеся шаги. Ужина, впрочем, не лишил. Хорошо хоть пайку не урезали. При этом посуду после еды я должен был возвращать через окошко коридорному, которого сопровождал надзиратель - на приём пищи мне выделили буквально пять минут.
На второй день я принялся мерять свою узкую камеру шагами от двери к дальней стенке, к маленькому окошку. Семь шагов туда, семь обратно, семь туда, семь обратно... И ведь окошко хрен приоткроешь, нет тут такой опции - в смысле, форточки. Потом разглядел, что в камере я не один. Слева от оконца свою паутину связал махонький паучок, который притаился как раз на краю своего смертельного для мух кружева.
- Тебя-то сюда за что? За вредительство или шпионаж, как меня?
Паучок по-прежнему неподвижно взирал на меня сверху. Может, околел? Я подпрыгнул и кончикам пальцев чуть коснулся паутины. Мой молчаливый сокамерник встрепенулся, оббежал паутину по кругу и снова притаился в том же самом месте.
- Чем же ты там питаешься? Тут ведь даже окно не открывается, мухи как сюда залетают? Молчишь? Ну молчи, молчи... Следователь тебя заставит говорить. Попадешь к какому-нибудь Шляхману - он из тебя всю душу вынет. А если ещё и Фриновский подключится... О-о, брат, тогда я тебе не завидую. Будешь потом кровью харкать. Что молчишь? Тебя хоть как звать-то? Имя, погоняло есть? Ладно, сам придумаю... Будешь Бармалей. Не спрашивай, почему.
