И тотчас из-за шезлонга послышался хриплый окрик:
— Джина! Джина, куда ты подевалась, мерзавка?
— Кажется, это по твою душу, — угрюмо сказал собаке Егор.
Рядом с шезлонгом остановился толстый, приземистый мужчина в шапке-сомбреро и с огромными, пушистыми усами. Взглянув на Кремнева, он сурово сдвинул брови и грозно проговорил:
— Что это вы делаете с моей собакой, сеньор?
— Так это ваша собака? — прищурил колючие глаза Егор.
— Да, сеньор, это моя собака! — с достоинством ответил черноусый толстяк.
— Значит, это ваша собака разодрала мой тапок?
Грознoe выражение на лице толстяка сменилось виноватым. Он сдернул с головы шляпу и мягко проговорил:
— Простите, сеньор. Эта мерзкая собачонка совершенно не управляема. Я бы давно усыпил эту тварь, но моя бабушка души в ней не чает. Будьте добры — отдайте ее мне, и ручаюсь головой — вы больше никогда в жизни ее не увидите.
— Надеюсь, что так, — сказал Егор и сунул притихшую шавку в руки толстяку.
Тот прижал собаку к себе, поблагодарил Кремнева, повернулся и, вихляя толстым задом, бойко засеменил в сторону набережной. Откинувшись в шезлонге, Кремнев поднял ногу и взглянул на дырявый тапок.
— Черт бы побрал эту собаку! — выругался он по-английски.
Вдруг рядом с шезлонгом «нарисовался» новый персонаж. Это был невысокий, худой парень с хмурым, почти аскетичным лицом.
— Профессор Джонсон? — вежливо осведомился он. — Я здешний орнитолог, меня зовут Пьетро.
Егор окинул щуплую фигурку Пети Маслюкова насмешливым взглядом и весело проговорил:
— Нашел, значит?
Маслюков сдвинул брови и нарочито серьезно проговорил:
— Мистер Джонсон, я читал вашу книгу «Орнитология и мы». Мне очень понравилась глава о пернатоногих.
— Да, эта глава особенно мне удалась, — подхватил тему Кремнев. Могу я узнать, как ты меня нашел?
— Собака, — просто ответил Маслюков.
— Собака?
— Да сэр, собака. — Петя вынул из-за пояса кепку и показал ее Кремневу. — Ваша?
— Моя, — признал Егор. — Значит, ты просто дал ей понюхать мою кепку, а потом пустил ее по моему следу?
— Именно так.
Егор посмотрел на Маслюкова с явным одобрением.
— Ты молодец, — похвалил он. — И во сколько тебе обошлись собачьи услуги?
— Десять баксов, — ответил Петя.
— Недорого. Кстати, этот милый песик порвал мне тапок. Что будем делать с этим?
— Таковы издержки нашей работы, — невозмутимо проговорил Маслюков, — Нужно уметь пожертвовать многим ради положительного результата. Разве не так?
— Так, — вынужден был признать Кремнев, насмешливо глядя на Маслюкова. — А ты действительно шустрый. Присаживайся рядом.
