Подъёмам, спускам и пещерам,
Путём таинственным петляя,
Обряды путаные применяя.
То по лестнице взбирались зыбкой,
Взвивающийся ввысь улиткой,
То шли, прижавшись к каменной стене,
То ползли, и всё в кромешной тьме.
Ему сказали, чтоб пригнулся,
И он, как только мог, согнулся,
Но головой всё же ударился о что-то,
Искры посыпались из глаз. И кто-то
Осторожненько его остановил,
Постоять спокойно попросил.
Вдруг он услышал звуки дивные,
То торжественные, то заунывные,
То сильней, то тише, замирая.
Царевич грезит, будто засыпает…
Но только он склонился в дремоте,
Как грохнули вдруг громы в высоте,
Серный запах появился,
И пол сквозь землю провалился.
Тут повязка с глаз упала,
Но видней ему не стало.
Он в сизом облаке тумана или дыма,
Но вот то облако проплыло мимо.
Царевич находился в большом зале,
У стен которого стояли
Каменные белые столбы.
Стол посредине необъятной ширины,
Накрытый яркою парчой,
Блестящей, словно золотой.
Синим пламенем на ней
Горели семь толстых свечей
Из воску ярого,
Девственно-белого.
Справа книга ветхая,
Такая старая и дряхлая,
Что, если подержать в руках,
Она тут же обратится в прах.
Слева знак, что век не вечен,
Древний череп человечий.
В нём символ смерти роковой —
Ядовитый змей живой.
Меж зубами торчит длинный,
Язык – будто хвост змеиный.
Он из пасти страшной дразнит,
Череп зубы жутко скалит,
А из впадины глазной
Башка торчит змеищи той,
Пасть зловеще открывает,
Из него жало выпускает.
Жуть берёт, кровь в жилах стынет,
Но всё царевич стойко примет.
Старец за столом сидит,
На царевича глядит.
На старце чёрная мантия надета,
Со знаками кровавого цвета.
Строгий взор из-под бровей,
Снега белого белей.
До коленок борода,
Тоже вся белым-бела.
В морщинах смуглое лицо,
А над головой кольцо
Светом голубым горит.
Старик тихо говорит
Голосом, словно с того света:
– Знаю, что пришёл ты за советом,
Как железного змея вам победить,
Чтоб народ от напасти его оградить.
Так слушай, царевич, и внемли словам.
Где-то далеко, точней не знаю сам,
Духи коварные, духи чёрные,
Великие колдуны учёные,
Не во сне, а наяву,
Произвели «разрыв-траву».
Ей цепи железные можно порвать,
Стены стальные вмиг поломать.
И меч, и копьё на куски разорвёт,
Но только не каждый траву ту найдёт.
Мало кто о ней что знает,
В дебрях укрытых произрастает,
В непроходимых дремучих лесах,
В страшных заболоченных местах.
Два змея огромных её стерегут,
Даже приблизиться к ней не дают,
Берегут как зеницу око.
Орёл, царь птиц, один он только
Имеет дар «разрыв-траву» сыскать
