(9, 285). Она не получила реализации в окончательном тексте, но говорит о том, что Достоевский намечал развитие и в финальных главах «Идиота» этого возвращающегося мотива: вспомним эпизод чтения Аглаей баллады о видении пушкинского «рыцаря бедного», а затем сцену в Павловском вокзале, где перед Мышкиным предстает «видение» Рогожина, и вслед за ним – «чрезвычайное видение» Настасьи Филипповны (8; 205–212; 287–290).
2. Развитие в романе идеи «серьезного Дон-Кихота»
Героя романа Сервантеса Достоевский считал наиболее законченным из прекрасных лиц христианской литературы. 1/13 января 1868 года он писал об этом своей племяннице С. А. Ивановой, почти так же как в черновой записи, говоря о Дон-Кихоте и Пиквике, но более подробно поясняя причину успеха этих образов: «Является сострадание к осмеянному и не знающему себе цены прекрасному – а, стало быть, является симпатия и в читателе». На этой стадии работы были закончены и отправлены в «Русский Вестник» первые пять глав «Идиота». Писатель с волнением отмечал в том же письме: «У меня ничего нет подобного, ничего решительно, и потому боюсь страшно, что будет положительная неудача» (28>2, 251).
Двумя месяцами позже образ Мышкина был еще почти свободен от «комического». В шестнадцати главах первой части есть только один относительно комический момент: после рассказа Мышкина об осле на городском рынке в Базеле девицы Епанчины смеются над ним, говоря ему в лицо, что видели и слышали «осла». Он же, смягчая осмеяние, простосердечно смеется вместе со всеми. И позднее только однажды отмечается (Александрой Епанчиной), что он так простоват, что «даже и смешон немножко» (8; 48–49, 66). Однако во избежание страшившей писателя неудачи он в начале работы над второй частью стал склоняться к мысли о том, чтобы соединить в герое оба качества, способные пробуждать симпатию в читателе: невинность и комизм. Но Достоевский постоянно заботится о том, чтобы не ставить Мышкина в слишком обыденные, грубо-комические положения и не унизить его осмеянием, как это нередко имеет место с Дон-Кихотом. В записи от 8 апреля о князе, женихе Настасьи Филипповны, сказано: «Смешон. Как он отклоняет смех». Тут же автор ставит перед собою вопрос – не стоит ли усилить комическое в герое и расширить сферу его проявления: «? Несколько ошибок и комических черт Князя» (9, 242). Затем в первой половине июня появилась заметка о Вельмончеке (будущем Евгении Павловиче Радомском):
