– И что теперь делать?
– Не пороть горячку…
– А еще?
– Я не специалист, Влад…
Мне еще никогда не доводилось видеть Полину такой напряженной. Куда-то делись ее непредсказуемость, тяга к парадоксу, эксцентричность, передо мной была теперь уже совершенно иная женщина, исполненная тягостного ожидания и тревоги.
Я еще не вполне пришел в себя и продолжал лежать, а она суетилась на кухне. Даже привычное звяканье посуды выдавало ее состояние. Я был совсем не голоден, но молчал, боясь обидеть.
Вдруг она вошла в комнату и сказала то, что, на первый взгляд, могло показаться странным…
– Влад, я, чувствую, что со Снежинкой мне суждено встретиться совсем скоро, а наши отношения никогда уже не будут такими же, как прежде…
Они встретились уже на следующий день…
6
В этот вечер мы с Полиной были у меня и слушали «Хорошо темперированный клавир» в исполнении Кита Джеррета. Она где-то раздобыла диск, страшно этим почему-то гордилась и спешила узнать мое мнение. Я сидел в кресле и старался как меньше двигаться, чтобы не разбудить невралгию, до предела измотавшую меня накануне.
Джеррет играл, на мой взгляд, вполне сносно, но это был какой-то выхолощенный, дистиллированный Бах, что я объяснял самому себе тем, что Джеррет – джазовый пианист, и оттого, боясь сойти на проторенные пути, предпочитает показную простоту.
– Что молчишь? – спросила Полина.
– Мне сказать крылатую фразу про сапожника и пирожника?
– Влад!..
Была даже некая символика в том, что именно в этот момент мы слушали прелюдию си бемоль минор из первого тома с ее особой, щемящей безысходностью. Последние звуки прелюдии совпали с еще одним звуком – звонком в дверь.
На пороге стояла Снежинка. Она бросилась мне на шею и, казалось, уже ничто не напоминало наше вчерашнее противостояние; я боялся даже думать, что это были скандал, ссора или даже простое недоразумение, и пытался объяснить происшествие накануне обычным несовпадением точек зрения. Я расцеловал ее в обе щечки, взял за руку и повел в комнату.
– Познакомься, дочка, это мой друг Полина Андреевна Авилова. Она учительница музыки.
– Поленька (я сознательно употребил ласковую форму имени) – это моя дочь Снежана.
– Очень рада, Снежана, – улыбнулась Полина и протянула руку.
Я смотрел на дочь и не узнавал ее. Только что светившееся радостью лицо Снежинки превратилась вдруг в холодную каменную маску, и лишь глаза, сосредоточенные на Полине, были живы и до предела враждебны. Казалось, еще мгновение и моя девочка, обычно ласковая и такая понятливая, ринется в яростную атаку.
