– Я все знаю…
– Что ты знаешь?
– Что у тебя любовница с ребенком…
– Мне не нравится слово «любовница».
– Хорошо, пусть друг…
– Тебя что-то беспокоит?..
Она помолчала.
– Дядя Гриша просил передать тебе, что все сволочи.
Сказав это, она положила трубку, хотя звонок представлялся мне не такими безобидным, как могло казаться. Полине я, конечно, ничего не сказал, но, похоже, ее тоже что-то беспокоило. Ночью она растолкала меня, что было настолько в ее стиле, что я даже не чертыхнулся.
– Снежинка – человек терпимый?
– Не знаю, а что…
– Я волнуюсь…
– С чего бы?
– Ладно, спи…
На следующий день вечером Снежинка была у меня, изображая внимательного, любящего и слегка виноватого ребенка. Она отреагировала на мою критику по части прически и вернула себе днепропетровский имидж. Я в свою очередь изображал, что о вчерашнем звонке не помню, был несказанно рад и всем своим видом показывал, что не собираюсь говорить на щекотливые темы.
На том взаимные изображения кончились. Началось «реалити-шоу».
Потоптавшись у стеллажа с книгами, проявив показной интерес к пейзажу местного художника и осуждающе проведя пальцем по слою пыли на письменном столе, она вернулась на круги своя.
– Кто это женщина?
Я решил потянуть время:
– О ком ты?
– Ты знаешь, о ком…
– Снежана, я отказываюсь понимать твое чрезмерное любопытство.
Когда я сердился, то обращался к ней по изначальному имени.
– Но это же так просто понять…
– Так объясни.
Она изобразила недоумение:
– Я ревную…
Мне показалось, что я ослышался…
– Ревнуешь?
– Да, ревную. Ты же ревновал меня к моим мальчишкам в Днепропетровске…
– Это не одно и то же… Так ты считаешь, что твой папа не имеет права на личную жизнь?..
– А почему ты думаешь, что я отношусь к тебе как к папе?..
Я вдруг почувствовал первые сигналы межреберной невралгии, о которой успел забыть со времен, предваряющих мой отъезд в Среднюю Азию…
– А как к кому ты ко мне относишься?
– Как мужчине, которого люблю…
Мне показалось, что я ослышался. Боль в груди становилась все сильнее, теперь она уже сдавливала меня так, будто через мою голову и плечи умудрилась протащить узкий обруч…
– Ты думаешь, что городишь?
Я понимал, что говорю грубо, но ничего иного на язык не шло.
– Думаю…
Я подошел к столу, выдвинул ящик, где хранились лекарства, и начал искать болеутоляющие таблетки, но был только анальгин, а он в таких случаях мне не помогал. Снежинка спокойно сидела в кресле и наблюдала за мной. Меня начали все сильнее беспокоить ее глаза, пронзительней.
