В такие минуты я возвращался в те времена, и порой мне даже казалось, что почти ничего не изменилось, и, наверное, чтобы доказать это самому себе, я предложил Сашеньке сочинять рассказики, как когда-то Снежинке, он охотно согласился, а я их сохранял в компьютере. Эта жизнь мне начала постепенно нравиться, хотя ностальгия не только не ослабевала, а, напротив, скорее усиливалась. Я подумывал даже, чтобы взять маленькую собачку, но возникала неразрешимая проблема выгула в период моих командировок. Обременять этим Полину я не мог. У нее и без того были огромные нагрузки.
Когда она работала, из садика Сашеньку забирал я, и мы заходили за мамой или шли в детский кафетерий, который он давно облюбовал из-за мороженого с ванильным кремом, или просто гуляли. Мы начали привыкать друг к другу и даже наслаждаться этой безмятежностью, но однажды нарвались на Шуглазову, которая сразу обратила безмятежность в фарс. На лице ее было такое выражение, что, казалось, еще секунда и она снесется чудо-яйцом.
– Чей это ребенок? – завопила она так, что я испугался за окна ближайших зданий.
Сашенька с любопытством разглядывал тетю и, судя по его глазкам, можно было предположить, что именно так он и представлял себе Бармалея, про которого я читал ему накануне. Я же, видя, как она выхватывает мобильник, уже представлял скандал в клане жены.
Скандала не последовало. Я был склонен объяснить это близким приездом Снежинки и нежеланием клана заваривать кашу накануне. Всякой каше – своя тарелка…
И оказался прав…
* * *
Снежинка приехала вся в счастье и идеях. Я уже успел подыскать ей место в фирме, занимающейся выпуском красителей, и она, прыгнув мне на шею прямо с вагона, сказала, что уже знает, как ее реформировать. Снежинка повзрослела и изменила имидж, прилизав волосы и собрав их пучком на затылке, что делало ее гораздо строже и больше похожей на работницу социальной сферы. Это я сразу заметил ей и был удостоен исполненного пренебрежения: «Ой, да ты ничего не понимаешь!»
Вместе со мной ее встречали жена и теща. Первая на меня не смотрела вообще, вторая – смотрела, но блюла «прынцыпы». Я отдал должное дипломатии Снежинки, изобразившей при виде их бурную радость, однако мимо моего внимания не прошло, что поцелуи, которыми она одарила конкурентов, были гораздо сдержаннее запечатленных на моих щеках.
По договоренности, достигнутой накануне, жить ей на первых порах предстояло в доме тещи, поскольку моя пещера не годилась для постоянного проживания девиц. Вечером она уже звонила мне.
