Обстановка осложнялась тем, что близилось время конкурса на самый тупой анекдот, и я решил сперва изолировать Снежинку. Но было уже поздно.
– Умирает старик, – начал Вася. – Спрашивает старуху: «Ты когда-нибудь изменяла мне?». «Никогда», – отвечает она. «А помнишь тридцать лет назад я пришел с работы, ты вертелась у шкафа…» «Ой! – закричала старуха, подбежала к шкафу, открыла дверь, а оттуда скелет вывалился».
Последовало молчание.
– А что, за тридцать лет она в шкаф ни разу не заглянула? – спросил свояк Сергей.
– Так это ж анекдот, Серега…
– Понятно… – почесал затылок Серега. – И все-таки тридцать лет чтобы шкаф не открывать, такого быть не может.
– Да ты балдой сообрази… – начал терять терпение Вася…
Тем временем Гурген размагнитил Шуглазову сам, и та во всю силу своих могучих легких уже рыдала на кухне, успокаиваемая по традиции моей женой… Сергей уже орал Васе: «Пошли, выйдем!» Я же успел в последнюю минуту перехватить Снежинку и увести ее вместе с братом.
Далее события развивались так. Несмотря на укол магния сульфата, тестя госпитализировали. Вася с Сергеем дрались в подъезде. Теща голосила: «Помогите, убивают!» Кончилось милицией и штрафом.
Моя жена лежала тем временем в опочивальне в одиночестве и с мокрым полотенцем на лбу. Шло теперь по-моему.
2
Женитьба ничего в моей жизни не изменила. Я по-прежнему обитал в своей захламленной берлоге, ел что попало и старался поддерживать минимум контактов с окружающим миром, который мне так опостылел, что мне удалось выработать в себе нечто вроде иммунитета против его соблазнов, а другой, не окружающий, был для меня недоступен.
На работе была сплошная рутина. Командировки, бесконечные судебные иски по поводу публикаций и соперничество амбиций, в которых погрязло едва ли не три четверти редакционной команды. Оно нагоняло на меня тоску мимикрией, вынуждало больше молчать и не обращать внимания на детали и разные мелочи, от которых можно было окончательно опупеть.
Если что-то в жизни и радовало, так это то, что моя вновь обретенная жена неукоснительно соблюдала днепропетровские договоренности, меня не беспокоила, а значит, и не напоминала о нашем супружестве. Она устроилась в какую-то второразрядную контору и сейчас занималась формальностями, связанными с получением гражданства. Представителей ее семейки я не подпускал после свадьбы на пушечный выстрел, прежде всего, конечно, Ваську, который часто караулил меня у редакции, пытаясь выпросить сотню-другую.
