Наконец она встала из-за стола, ласково поблагодарила супругов за оказанное ей гостеприимство и пошла к двери.
Но ее бедность и одиночество так тронули виноградаря, что он воскликнул:
– Если я не ошибаюсь, ты вовсе не собиралась так скоро покинуть эту хижину, когда шла сюда ночью по горам. Если действительно ты так бедна, как кажется, то, вероятно, ты надеялась провести здесь все оставшиеся годы жизни… Но теперь ты хочешь уйти, потому что мы с женой поселились здесь.
Старая женщина не стала отрицать, что он угадал верно.
– Но эта хижина, стоявшая столько лет заброшенной, принадлежит теперь тебе не меньше, чем мне, – сказала она. – Я не имею никакого права прогонять тебя отсюда.
– Но ведь это хижина твоих родителей, – сказал виноградарь, – и у тебя, конечно, больше прав на нее, чем у нас. Кроме того, мы молоды, а ты стара. Поэтому ты здесь останешься, а мы уйдем.
Услышав эти слова, старая женщина очень удивилась. Стоя уже на пороге, она обернулась и пристально посмотрела на виноградаря, как будто стараясь правильно его понять.
Но тут вмешалась в разговор молодая женщина.
– Если бы мне было позволено дать свой совет, – сказала она мужу, – то я попросила бы тебя спросить эту старую женщину, не согласится ли она смотреть на нас как на своих детей и не позволит ли она нам остаться с ней и заботиться о ней. Что пользы ей в том, если мы уступим ей эту жалкую хижину, а затем покинем ее? Ведь так ужасно жить одной в этой глуши. И чем она сможет здесь питаться? Ведь это все равно что обречь ее на голодную смерть.
Тут старая женщина приблизилась к мужу с женой и долго смотрела на них.
– Почему вы так говорите? – спросила она. – Почему вы так милосердны ко мне? Ведь вы чужеземцы.
Тогда молодая ответила ей:
– Это потому, что мы сами встретились однажды в жизни с великим милосердием.
Таким образом старая женщина осталась жить в хижине виноградаря и скоро очень привязалась к молодым супругам. Однако она никогда не говорила им, кто она и откуда пришла, и они чувствовали, что ей было бы неприятно, если б они стали ее расспрашивать.
Но однажды вечером, окончив дневную работу, все трое сидели за ужином на большой площадке у входа в хижину и вдруг увидели старика, поднимавшегося по тропинке.
Это был высокий и крепко сложенный мужчина, широкоплечий, как атлет. Лицо его было мрачно и сурово. Лоб выдавался вперед над глубоко запавшими глазами, а линии рта выражали горечь и презрение.
Осанка у него была прямая, движения быстрые. Одет он был просто, и виноградарь, увидев его, подумал: «Это старый легионер, уволившийся в отставку. Он теперь держит путь на родину».
