Мы все дружно уставились в её сторону. Насупленная мама молча изучала какое-то фото. Папа требовательно кашлянул:
— Дорогая?
Родительница выдержала паузу, страдальчески улыбнулась и наконец выдавила:
— Мило. Очень мило.
Отец театрально выгнул бровь:
— В самом деле?
— Разумеется! Твои работы действительно прекрасны.
Папа блаженно оскалился во все клыки. По своему опыту мы уже знали, что сейчас последует небольшая лекция о тонкостях фотографического ремесла.
— Только вот не кажется ли тебе, — в последнюю секунду перебила его мать, — что в этих снимках чего-то не хватает? Совсем чуть-чуть?
Набравший было воздуху папа хищно щёлкнул зубами:
— Не хватает? — пророкотал он. — И чего же?
— Ну, не знаю, — мама преданно заглянула ему в глаза. — Может души?
Отец презрительно фыркнул.
— Глупости, — проворчал он. — Ничего ты не понимаешь. Лучше взгляни, какая тут фокусировка, какая светотень, какая композиция! Разместить фигуры по золотому сечению — это тебе не блины печь!
Он сгрёб несколько фото и так их встряхнул, словно намеревался вытрясти оттуда столь вожделенные души на всеобщее обозрение.
— Разумеется, дорогой, разумеется, — мама подошла к отцу и положила руку ему на плечо. — Я не сомневаюсь в твоём мастерстве. Но ты сам рассуди — разве может какая-то линза заменить живой глаз? Неужели ты не видишь, как твоя фотомашина уродует лица?
Мама указала взглядом на один из снимков в отцовских руках. Папа, как мне показалось, немного растерялся. Он сначала долго смотрел на снимок, потом на меня, потом снова на фото.
— И что же тебе не нравится? — озадаченно потёр он переносицу. — Вполне приличный портрет!
Мать всплеснула руками:
— Приличный?! Да это же пасквиль какой-то! Что за цвет кожи? А впалые щёки? Да в гроб кладут краше!
— Ну, не знаю, — отец пожал плечами. — По-моему, как живой.
— Нет! — с нажимом произнесла мама. — Эрик очень красивый мальчик!
Она схватила меня за подбородок и повернула лицом к отцу:
— Убедился?
Мы с папой растеряно переглянулись. Почувствовавшая надвигающийся семейный спор няня деликатно отступила к стеночке. Я высвободился из маминых рук и с любопытством заглянул в столь горячо обсуждаемый снимок.
Увиденное там мало отличалось от привычных отражений в зеркалах. С маленькой чёрно-белой фотографии на меня смотрел очень бледный, худой мальчишка с тёмными глазами и кое-как расчёсанными чёрными волосами. Во время съёмки я по папиному совету плотно сжал губы, так что клыки были незаметны. Благодаря этому меня вполне можно было бы принять за маленького мага или даже за человеческого ребёнка лет одиннадцати-двенадцати от роду.
