– Как не слышать, слышал. Это же ты птице Самруг-кош помог, птенцов ее спас?
– Я он самый и есть, – невольно подбоченился Акъял. – Только ты откуда о том прознал? Там никого не было, никто не знает.
– Птица знает. Она мне и сказала. Меня Финистом звать, – назвался чужак. – Финист Ясный Сокол. Слышал, может?
– Слышал, как не слышать! – покивал Акъял. – Тоже много немалого ты сделал. Побратаемся, Финист-батыр?
– А чего ж не побрататься-то с хорошим человеком? – ухмыльнулся Финист.
– Славно, – кивнул Акъял. – Давай кровь смешивать. Есть что острое? Чем нору копал?
– Перьями, – непонятно ответил Финист.
– Какими еще перьями?
– Собственными перьями.
Русский показал Акъялу несколько странных лезвий на тонких палочках… и вправду словно перья. Но при этом острые и прочные, будто из стали.
– Где взял такие ножи? – подивился Акъял.
– Говорю же – перья то мои, – поморщился Финист. – Из крыльев повыдергивал. Стачиваются только быстро очень, а новые в один присест не вырастишь… Кабы хоть кормили, а то ведь и того нет…
– Ва! Это что ж, правду говорят, что ты человек-птица, Финист-батыр?! – поразился Акъял. – Я-то думал, вру… преувеличивают легонечко. Ну про всех же батыров чуть-чуть преувеличивают…
– И про тебя тоже?
– Не, про меня нет. Про меня только чистую правду говорят. Палец дам на отсечение.
– Ну и про меня – правду. Почти всегда.
Дожевав казы, Финист принялся мерить стены пядями, бормоча что-то вполголоса. Акъял внимательно смотрел на него, сложив руки на коленях. Его очень обрадовало новое знакомство, а в груди впервые за два месяца поселилась надежда.
– Ты у двери постой, ладно? – попросил Финист. – Нехорошо будет, коли стража меня тут найдет…
– Спокоен будь, Финист-батыр, – заверил Акъял. – Делай, что нужно, я постерегу.
Измерив всю камеру, Финист присмотрелся к окну. В его камере окон не было совсем, а вот у Акъяла одно имелось – хоть и совсем крохотное, забранное толстыми решетками. Руку не просунуть – палец разве.
Но Финист пока хотел не выбраться, а только осмотреться. Понять, что там снаружи, каким путем лучше бежать. Так что он грянулся телом об пол и вспорхнул уже соколом в золотистом оперении. Зревший это башкир восхищенно присвистнул.
В птичьем облике фалколак тоже не мог протиснуться. Он поточил клюв об один из прутьев, убедился, что тот изрядно прочен, и принялся разглядывать большой двор внизу.
Зорче сокола птиц немного – видел он каждую букашку так ясно, словно рядом с ней стоял. Слышал вот похуже, но Финист был ловок и по губам читать.
