Она подняла тяжёлый, прохладный шар и замерла: какие у них правила? Вернуть на стол, или что упало, то пропало?
– Спасибо! – Рома подскочил к ней, подставил ладонь и, принимая трофей, коснулся пальцев Ксении. – Штраф! Бью с руки! – продолжал он, обегая стол.
Шар вернулся на пыльное сукно, Рома взял непомерно длинный для него жёлтый кий…
– Как ты держишь, – сказал Толя. – Сколько раз показывал. Кисть расслабь. Весь удар – от кисти.
– Я в угол хочу забить, – невпопад ответил Рома.
– Ксюху попроси, она тебе покажет и в угол, и в середину от двух бортов.
Рома вскинул на неё взгляд: глаза, похоже, карие, – и вновь так же моргнул: двумя и одним.
Ксения в самом деле хорошо играла: здесь, в «Лесном» научилась, никто из девочек рядом не стоял, и многие ребята. Но зачем расстраивать мальчишку? Да и майка на ней такая, что если наклониться – он будет глядеть не на стол и не на кий. И ещё, только заметила, двое каких-то парней сидят у дальней стены…
Она покачала головой:
– Не сейчас, хорошо? Я к девчонкам пойду, ужасно соскучилась. Так хочу всех увидеть! Ещё поговорим.
– Ловлю на слове! – сказал осмелевший Рома, ударил в угол и промазал.
Ксения пошла наверх, и странное томление в груди не стихало. На самом деле – всё иначе. Когда она, вот так запросто, болтала с Толей? Да они прежде едва здоровались. Ведь они давно знакомы: пришли в студию чуть ли не в один год. Толе уже лет тридцать, даже, наверное, больше. Занимался он, на Ксюшиной памяти, не часто – раза два в неделю, когда позволяла работа, какие-то ремонты, – но удивительным образом многое знал и умел. Подтянутый, широкоплечий, всегда выбритый, отутюженный и этим похожий на тренера, Владимира Викторовича, – он был приветлив с ней, а Ксения задирала нос, давая понять, что Толя ей безразличен. Никакого внимания ей, мелкой девчонке, он, конечно, не оказывал, но ведь надо же кому-то дать понять, что он тебе безразличен! Ей были безразличны его добродушие и простота в общении, так непохожие на напускную важность более молодых ребят. Он никогда не пытался выпендриться, показаться умней и красивей, чем на самом деле, и это было ей очень безразлично. Но безразличнее всего Ксении было то, что, глядя на Анатолия, слушая его, она решительно ни к чему не могла придраться.
Теперь, идя пустым коридором второго этажа, мимо шахматно чередующихся дверей слева и окон справа, она подумала, что хорошо бы ей такого старшего брата…
Вот и её номер – эту комнату Ксения четыре года называла своей. Она постояла, успокаивая дыхание, осторожно стукнула костяшками в дверь и, не услышав возражений, взялась за деревянную ручку…
