— Я знаю, что ты ко мне плохо относишься, но завтра мне исполнится четырнадцать лет и я приглашаю к себе ребят. Если ты придешь, для меня это будет праздник, а если не придешь — праздника не будет.
Аня сказала:
— Хорошо, я приду.
И она пришла в белом праздничном платье с голубым бантом и принесла мне в подарок сказки Андерсена. Она сама была как из сказки, я танцевал с ней падепатинер, и мы играли в фанты.
Селиванов предложил играть в фанты с поцелуями, но девочки отказались. Все, кроме Таи Герасимовой.
Она не возражала, но все начали кричать, а мама сказала, что поцелуи это не игра, и на этом все кончилось.
Но я все равно был счастлив. Аня была со мной, она смеялась, танцевала, я ей подкладывал на блюдце клюквенное варенье, и никто не стоял на моем пути.
В десять часов гости начали расходиться. Я сказал Ане, что провожу ее.
— Спасибо, не надо, — сказала она, — меня ждет у парадного Саша Чернов.
Саша Чернов у моего парадного! — это был удар, который я не мог пережить.
— Все! — сказал я. — Больше я тебя не люблю.
Аня ушла. Я видел в окно, как к ней подбежал Сашка, и у меня потемнело в глазах. Я готов был убить их обоих, но под рукой не оказалось пистолета.
На этом оборвалась моя первая любовь. Я стер с руки химическую надпись, но никак не мог стереть ее с парты. И если эта парта еще стоит в моем бывшем классе или где-нибудь в школе, я убежден, что на ней можно найти эти двенадцать заветных букв: «Аня Труфанова».
Чтоб я когда-нибудь еще пошел!..
В воскресенье днем ко мне пришли Леня Селиванов и Яша Березин.
— Тебя выпустят из дома? — спросил Леня.
— Мне разрешили гулять до шести часов.
— Превосходно. Одевайся, и мы идем. Нужно иметь с собой полтинник. А еще лучше два рубля.
— У меня есть сорок копеек.
— Это не деньги. С ними нечего делать. Попроси у родителей полтора рубля.
— Что я им объясню?
— Объяснять им нельзя. Они взрослые люди и сами должны понять. Попроси на трамвай.
— На трамвай — это жалкие копейки, — сказал Яшка. — Это ничего не даст.
— Ладно, — решил Ленька. — Твои сорок, мой рубль, и еще у Яшки семьдесят пять копеек, итого два пятнадцать. С этим можно начинать. Пошли.
— А куда мы идем? — спросил я.
Леня оглянулся, увидел, что в передней никого нет, и прошептал:
— Мы едем на бега.
— А нас пустят?
— Если будем держаться солидней и впереди пойдет Яша, ослепляя своими веснушками, пустят.
— А что мы там будем делать?
— Будем играть на тотализаторе, — сказал Селиванов. — Поставим в кассу полтинник, а можем взять сто рублей. В случае большой удачи — даже триста, — сказал он, замирая. — В особенности если поставим «на дурака».
