— А у тебя какие коньки? — спросила она.
— «Снегурочки», — скромно ответил я.
— Детские коньки. Тебе не могли купить «Нурмис»?
— Не могли, — сказал я. — И эти еле достали. Пойдешь?
— Пойду, — улыбнулась Леля.
И мы пошли. Она была в черной меховой шубке, в голубом вязаном капоре и выглядела лет на шестнадцать, хотя ей еще не было четырнадцати. Наверно, она была хорошенькой, потому что многие мальчики на нее смотрели, а некоторые даже улыбались. На катке было множество взрослых. Леля сказала, что это все влюбленные пары. Взрослые катались взявшись за руки, а были даже такие, которые танцевали вальс.
Мы вышли на лед, и я сразу потерял устойчивость.
Тем не менее я взял Лелю за руку и попытался с ней покружиться. Ноги разъезжались, но я держался за Лелю, которая хорошо каталась и легко вальсировала.
Очень помогал оркестр. Он явно нас поддерживал.
В этот момент, только я начал расходиться (а вернее — разъезжаться), все катающиеся освободили середину катка и встали по сторонам у елочек. Они уступили ледяное поле молодой паре. Он — высокий юноша в меховой курточке, без шапки. Зализанные волосы, чуть пробивающиеся усики. Она сероглазая блондиночка с косичками, в кожаном пальто и в беретике.
— Это Сережа Соболев из десятого класса! — восторженно сказала Леля. — А с ним его девушка из пятьдесят шестой школы. Не мог найти среди своих… Ничего особенного. Волосы как солома. А он хорош! Он мне чем-то напоминает Долохова. Ты смотрел, как он держится, какая у него фигура, как он свободно скользит?
— Это от меня ускользнуло, — сказал я, стараясь быть остроумным. — Обыкновенный выпускник, самоуверенный и наглый.
Честно-то говоря, мне самому нравилось, как Соболев фигуряет на коньках, и я завидовал его красоте, смелости, успеху у девушек, и именно это мне было противно. Леля уже не смотрела на меня, ее явно раздражало мое катанье, она все время старалась попасть на глаза Соболеву и развратно ему улыбалась, всячески выставляя на вид свою мушку над губой.
Я терпел, но не выдержал.
— С кем ты пошла на каток? Со мной или с Соболевым? — спросил я.
— Я пошла с тобой, но лучше бы я пошла с кем-нибудь постарше, — ответила она. — Терпеть не могу недоростков.
Это я — недоросток. Так я понял, во всяком случае.
— А я не люблю старух, — сказал я, обидевшись.
— Это кто же старуха?
— Есть такие.
— Где?
— Поблизости.
— Ты что, ревнуешь? — спросила Леля.
— Кого?!
— Меня.
— Тебя? Ха-ха! Я не Отелло, и ты, между прочим, не Дездемона. — Мы уже знали об этой трагедии в пятом классе.
