«Ребята, не делайте грустные лица, это ведь первая фотография нашего класса».
Слева от нее востроносая, кокетливая девочка с крохотными черными усиками — Таня Чиркина. «Елизавета Петровна! — кричит она. — Старицкий опять что-то сунул мне за воротник. Если он еще раз это сделает, я не буду сниматься».
Справа от Елизаветы Петровны — круглолицая девочка с разбегающимися в стороны глазами, в вязаном берете с помпоном. Это — Элла Бухштаб. Она немножко картавит, но на фотографии это не видно.
Склонив голову с небрежно спадающими волосами, поджав презрительно губы, стоит Толя Рясинцев. Его тетя — известная переводчица с французского, но, судя по выражению его лица, можно подумать, что переводит он…
А рядом в легком пальтишке с заплатой на рукаве, в зимней шапке с болтающимися ушами, нахмурив лоб, как мыслитель, — Леня Селиванов. Ручаюсь, что он сейчас ни о чем не думает.
Две густые черные брови и под ними расплывающиеся в улыбке губы представляют на карточке Бобку Рабиновича. Судя по довольной улыбке, он что-то задумал. Вполне возможно, что он положил в карман Елизавете Петровне груду бумажек или привязал что-нибудь к хлястику пальто Жоры Кузовлева, который глубокомысленно рассматривает ворону, усевшуюся на телеграфном столбе напротив. Жора Кузовлев славится своей рассеянностью. Он никогда не слышит звонка перемены и всегда опаздывает к началу урока. А один раз он так замечтался, что даже не заметил, как Бобка на экскурсии в Летний сад отрезал у него хлястик на шинели. Бобка сделал это молниеносно, и Жора даже не оглянулся. Тогда еще Бобка не знал, что станет отличным хирургом. Об этом только мечтал его отец — известный профессор медицины.
Задумчивое, миловидное личико в обрамлении светлых волос, прикрытых симпатичной вязаной шапочкой, — Аня Труфанова. Шурка Навяжский говорит, что она самая красивая девочка в нашем классе. А он в этом понимает: у него сестра учится в театральном училище.
Отец Навяжокого — изобретатель. Я не знаю, что он изобрел, но его портрет недавно был напечатан в «Ленинградской правде», и Шурка очень гордится. Я бы, наверно, тоже гордился, если бы портрет моего папы был помещен в газете. Но пока он стоит у мамы на туалетном столике. Впрочем, мама им тоже гордится, и ей этого достаточно.
Открытое простое лицо и стриженные коротко волосы плюс безразличный по непонятным причинам взгляд — это Ира Дружинина, дочка нашей учительницы Елизаветы Петровны. На ней пальто, сшитое из солдатской шинели, и она очень стесняется того, что ее мама руководит классом. Мне кажется, что она стесняется и своего пальто. Ее папа, Геннадий Капитонович, был на войне, и солдаты выбрали его своим депутатом. Так что это была почетная шинель, и я бы на месте Иры только гордился тем, что ношу пальто из этой шинели.
