— Я тебя знаю, — проговорила она, — ты служил моему мужу… изменник! Ты же ему крест целовал!
Взъярившаяся женщина, оставив ребенка, подступала к моему кравчему, кляня его при этом последними словами и потрясая руками. Тот немного опешивший от такого напора пятился и наконец, кликнул стражу чтобы те увели озверевшую Марину.
— Вот ведь ведьма, — выдохнул он, когда брыкающуюся шляхтянку увели.
— И не говори, — усмехнулся я, — что там стряслось?
— Да я не сам не знаю, вроде как Рюмин вернулся из Стекольны.
— Понятно, а что там Заруцкий, говорит чего?
— Молчит пес, да еще ругается. Ты же его государь, на дыбу не велел пока, вот он кочевряжится.
— Успеем еще на дыбу. С Кирей что?
— А чего с Кирей, кается и просится отслужить вину.
— И что думаешь?
— Да ну его, ненадежный человек. Заруцкого с Маринкой предал, и тебя государь предаст.
— К тому же еще и дурак!
— Почему?
— Потому что обратно в Коломну кинулся. Прорвался бы в лес, может и не нашли, а так…
— Как повелишь с ним государь, в петлю или на кол?
— Слушай, вот не надо этих извращений восточных. Как по мне, так петли вполне станет.
— Добрый ты государь.
— А то! Ну чего мнешься, спросить чего хочешь?
— Государь, а что такое извращение?
— Тьфу ты, прости меня господи, сколь годов мужику, а он не знает что такое извращение! Изыди нечистый, иди вон у Анисима спроси, он точно знает.
Послание и впрямь было от Рюмина, он коротко сообщал, что вернулся от Густава Адольфа с хорошими вестями и личным посланником шведского короля. «Надо возвращаться», — подумал я. Вот только с этой царицей липовой надо что-то придумать.
На следующий день в собор Коломны по моему приказу привели Заруцкого и Марину в сопровождении стражи. Увидев атамана Мнишек, кинулась было к нему, но повисла на руках стрельцов.
— Не так быстро пани, — сказал я глядя на это, — у вас будет время.
Встречавший нас вместе с настоятелем и прочим клиром отец Мелентий встревоженно спросил:
— Что ты задумал государь?
— Ничего особенного, святой отец, повенчай их.
— Что?!
— Повенчай, говорю!
— Но она же царица…
— А будет атаманша. Ну, делай же, что тебе царь велит.
— Грех ведь…
— Батюшка!
Мелентий вздохнул и начал чин венчания. Заруцкий сначала попытался вырваться, но потом обмяк.
— Не можно, — хрипло сказал он, повесив голову.
— Чего тебе не можно?
— Не можно венчаться, мы уже венчаны.
Услышав это собравшиеся ахнули, а Марина закричала: — «Молчи!»
— Продолжай, — велел я атаману.
— Венчаны мы государь, уже год как, — обреченно выдохнул он.
