И хотя присяга заставила меня понять, что я больше не штатский растрепа без забот в голове, в сознании моем ничего не изменилось. Я осознал, кем не являюсь теперь, но кем стал – еще не почувствовал.
– И да поможет мне бог! – закончили мы хором. При этом Карл перекрестился, и то же сделала секретарша – та, что посимпатичнее.
Потом мы, все пятеро, подписали еще кучу бумаг, со всех нас опять сняли отпечатки пальцев, сделали цветные фото с меня и Карла в профиль и анфас и вклеили их в документы. В конце концов сержант окинул нас взглядом:
– Ну вот, весь обеденный перерыв с вами провозился! Не мешало бы подзаправиться, а, парни?
Я с трудом проглотил комок в горле:
– Сержант…
– Чего еще? Выкладывай!
– А можно отсюда с родителями связаться? Сказать, что я… Рассказать, как все получилось?
– Да мы с тобой лучше сделаем!
– С… Сэр?
– Вам предоставляется увольнение на 48 часов.
Он холодно усмехнулся:
– И знаете, что вам будет, если не явитесь?
– А… трибунал?
– Да нет, ничего вам не будет. Разве что в бумагах сделают отметку: «Срок удовлетворительно не завершен», и вам уж никогда не видать другого шанса его выслужить. Это вам – вроде как дается время поостыть. Тут отсеиваются сосунки-переростки, которые еще не могут отвечать за то, что делают. А раз так, то и присяга будто бы не в счет. На этом и деньги государство сэкономит, да и детишкам с родителями никакого расстройства – даже соседи ни о чем не узнают. А можете и родителям не говорить…
Он отодвинул кресло от стола.
– Ладно, увидимся послезавтра. Если вообще увидимся; это уж сами думайте. Забирайте свое хозяйство.
Уход из дома был, можно сказать, тернист. Отец сперва разбушевался, а потом вовсе перестал со мной разговаривать; мама слегла… Короче, когда я – на час раньше, чем надо, – вышел из дому, никто меня не провожал, кроме утреннего повара да прислуги.
Я остановился у стола сержанта, подумал, что надо, наверное, отдать честь, но не знал как. Он взглянул на меня:
– А-а. Вот твои бумаги, бери и топай в комнату двести один, там тебя возьмут в оборот! Постучишься и войдешь.
Дня через два я уже знал, что пилота из меня не выйдет. Заключения комиссии были в основном такими: «Пространственное воображение – посредственное; способности к вычислениям – посредственные… математическая подготовка – слабая… реакция нормальная… зрение хорошее…» Последние два пункта меня порадовали, а то я уж начал думать, что, кроме как считать на пальцах, уже вообще ни на что не гожусь.
