– Если ты здесь не как глава клана… то как кто тогда? – смутилась Света.
– Как старшая сестра Наристара.
– Ты правда сестра ему?
– Кузина, – уточнила Сарджана. – Наши отцы – родные братья. Я на восемь лет старше Наристара, поэтому я его младенцем помню, а он меня – нет. Мне нравилось наблюдать за ним, потому что в его жизни я видела свою жизнь. Он поступал так же, как я, принимал те же решения, и мне казалось, что это подтверждает, что я все делаю правильно. Но теперь он пошел другим путем и… Думаю, этот путь лучше того, что выбрала я. Я хочу понять его, разобраться, кто из нас потерял верную дорогу.
Она говорила правду, и Света чувствовала это. Лишь поэтому каменная девушка не отходила. Похоже, после ареста Наристара она записала Сарджану в кровные враги. Но теперь она увидела, что все не так просто, и вконец растерялась.
Она неуверенно спросила:
– Так о чем ты хотела со мной поговорить?
– О нем и о тебе, – пояснила Сарджана. – Проблемы Наристара начались из-за его дружбы с Огненным королем. Но я чувствую, что дружба – это скорее следствие, чем причина. Причина – это ты. Ты оживила его душу. В клане Арма эмоции невысоко ценятся, нас с детства учат подавлять их, никому не доверять, ни с кем не сближаться. Поэтому вырастаем мы с броней, которая надежно защищает наше сердце не только от плохого, но и от хорошего. А ты пробилась к нему… Это удивительно.
– Я об этом никогда не думала так, – вздохнула Света. Жест был чистой воды привычкой, каменные големы не нуждались в воздухе. – Но я надеюсь, что ты права. У меня ведь больше ничего нет… Я не умерла, так ведь я и не живу. Я ничего не чувствую! Я не ем, не сплю, я даже лечь нормально не могу, потому что похожа на шахматную фигуру!
Тут Свете действительно не повезло: превратившись в статую, она навсегда застряла в той одежде, в которой была в последний день своей человеческой жизни. На ее беду, это оказалось пышное платье с расклешенным подолом. Когда-то оно было красивым, но став камнем, оно сделало силуэт девушки похожим на букву А. В таком наряде каменному голему сложно было не только двигаться, сидеть и лежать тоже.
Но кто сказал, что это нельзя исправить? Чем больше Сарджана думала об этом, тем четче понимала, что нужно делать.
Она отставила в сторону чашку и поднялась с кресла.
– Пойдем со мной, – сказала она.
– Куда?
– В мою мастерскую. Вещи, о которых я хочу поговорить с тобой, – это личное. Мне не хотелось бы обсуждать их в общем зале.
