Почувствовав уверенность в новой, зарождающейся действительности, она вернула себе сон. Мир и покой медленно и тихо водворялись в ее душе. Она почувствовала почву под ногами, она ощутила, что начался новый рост.
Когда она очнулась совсем, у нее было ощущение новой жизни. Как долго боролась она с мраком и тьмой, чтобы добраться до этой новой зари! Нежной, хрупкой, чистой чувствовала она себя, как цветок, расцветший к самой зиме. Но ночь ушла, занималась заря.
Как далека от нее была пройденная ею жизнь — Скребенский, разлука с ним! Только одно оставалось действительностью — первые яркие недели. Когда-то они казались прозрачностью, теперь они были самой реальной действительностью. Все остальное казалось фантазией. Она знала, что Скребенский никогда не был для нее полным счастьем. В дни страстного восторга, когда он был для нее таким желанным, она вдохнула в него временно иное содержание, но он не выдержал и сломался.
Их пути разошлись. Она с любовью думала о нем, но он был для нее уже воспоминанием. Теперь он был в прошлом, отошедшем навсегда. Он был тем, что уже изведано и познано. Как прошлое, он был близок ее сердцу, но впереди она его не видела. Там было только непознанное, неизвестное, неведомое, там была новая земля, к берегу которой она пристала, пройдя тьму, отделявшую новый мир от старого.
Ребенка не будет, этому она радовалась. Однако, ребенок мало что изменил бы. Она сохранила бы его при себе, она воспитала бы его сама, она не отправила бы его к Скребенскому. Антон был в прошлом, ничто не связывало его с будущим.
Потом пришла каблограмма от Скребенского: «Я женился»… Старое горе, страдание, презрение, волной поднялись в ее душе. Неужели он целиком остался в том отброшенном прошлом? Она окончательно отказалась от него. Пусть он будет таким, как он есть. Хорошо, что он остается верен сам себе. Что такое представляет она из себя, чтобы иметь мужа, отвечающего всем ее желаниям? Ее дело было не творить себе мужа, а признать его таким, каким он создан и с благодарностью принять. Человек приходит из беспредельности и она должна приветствовать его. Она была рада, что не должна создавать человека, что это не лежало на ее плечах. Человек приходит из той же Вечности, к какой принадлежит и она сама. И ничего не надо переиначивать в нем. Ничего.
Когда ей стало лучше, она часто садилась у окна и смотрела на новый мир. Мимо шли мужчины, женщины, дети, еще сохранившие свою старую оболочку, но сквозь нее отчетливо виднелись ростки нового зародыша. Об этом ей говорила и молчаливая фигура рудокопа, страждущего по своему новому освобождению, об этом ей говорила и поверхностная развязность женщин. Эта развязность и самоуверенность не имела прочной основы. Скоро все разломается под могучим напором новых ростков. Во всем, что она видела, она пыталась ухватить и осознать живое, трепетное одухотворенное начало. Вместо старой, загроможденной, отошедшей жизни.
