— Тони, что с вами? — воскликнула она, потрясенная.
Вид его причинил ей жестокое мучение. Он сделал несколько бессвязных движений руками, чтобы встать с места. Он плакал беззвучно, будучи не в силах овладеть своими слезами, которые тихо катились по впадинам щек, в то время, как искаженное лицо отчаянно передергивалось. Машинально он схватил свою шляпу, и с непрекращающимися конвульсивными движениями лица, пошел к лестнице с террасы. Было еще совсем светло, публика с изумлением смотрела на него. В величайшем волнении, сильно раздраженная, она быстро встала, сунула служителю полсоверена и, подобрав свою кофточку, последовала за Скребенским.
Она увидела, как он шел растерянными, неровными шагами по тропинке вдоль реки. Странная напряженность его фигуры свидетельствовала, что он все еще плакал. Догнав его бегом, она взяла его за руку.
— Тони, — закричала она, — бросьте! Зачем вы так расстраиваетесь? Зачем все это? Ну, не надо же!
Он слышал эти слова, они жестоко задели его мужское самолюбие, но это ни к чему не привело. Он уже не мог владеть собой. Всем существом содрогался он в отчаянных рыданиях, вырывавшихся у него автоматически. Его воля, его сознание не имели сейчас ничего общего с этими слезами. Но остановиться он не мог.
Она пошла рядом, ухватив его за руку, полная раздражения, недоумения и горя. Его походка была такой же колеблющейся и неровной, слезы затмили его сознание.
— Поедемте домой! Возьмем автомобиль, — предложила она.
Он не отозвался. Взволнованная, расстроенная, она нерешительно сделала знак проезжавшему шоферу. Он кивнул и подъехал. Открыв дверцу, она втолкнула Скребенского и села рядом. Она сидела с вытянутым лицом, стиснутым ртом, и выглядела сурово и холодно, испытывая некоторый стыд. Скребенский продолжал сидеть молча, отчаянно борясь со своими слезами. Руки его оставались неподвижными. Она не могла смотреть на него. Отвернувшись, она смотрела в окно.
Наконец, она овладела собой и повернулась к нему. Он стал спокойнее. Лицо его было все мокрое от слез, и только изредка передергивалось, руки лежали также неподвижно. Но глаза смотрели тихо и безжизненно.
Острая жалость охватила ее сердце.
— Я не думала, что я сделаю вам так больно, — сказала она, легко касаясь его плеча, как бы ища примирения. — Эти слова вырвались у меня нечаянно, на самом деле они не обозначали никакой перемены.
Он продолжал сидеть тихо, ничем не отзываясь. Она поглядела на него выжидая, как будто он был каким-то странным непостижимым созданием.
