— Разве вы не удовлетворены мною? — спросил он, побелев, как полотно.
— Нет, — резко ответила она. — Только первую неделю в Лондоне я видела в вас то, что хотела. С тех пор этого нет. Я никогда не нахожу в вас удовлетворения. Что значит для меня одно обладание? — пожав плечами она отвернулась с холодным, равнодушным выражением лица, ясно показывающим, как мало стоит он для нее. Это вызвало в нем желание убить ее на месте.
Доведя его до грани сумасшествия и видя, что глаза его полны безумного страдания, она чувствовала прилив острой боли и жалости, и в ней вспыхивала любовь к нему. Ей так хотелось любить его. Это желание было в ней сильнее жизни и смерти.
И в такие моменты, когда он бывал уничтожен ею до самого основания, когда вся его учтивая, любезная манера обращения, вся его будничная, обычная оболочка бывала совершенно разрушена и оставалась только первобытная натура человека во всей его наготе, без прикрас, полная страдания и мучений, ее страстное желание любить обращалось в любовь, она брала его, и они оба погружались в могучий поток страсти, где он мог дать ей полное удовлетворение.
Но это всегда содержало в себе зародыш гибели. Каждый раз подобное сближение вызывало в ней еще более мучительную тоску по нему или, вернее, по тому, чего она искала и никогда не находила в нем, и она чувствовала, что безнадежность овладевает ею с еще большею силой. А он каждый раз после этого сознавал, что его зависимость от нее растет с безумной силой, и его мечта стать сильным и подчинить ее своей воле, теряет всякую возможность осуществления. Он все более начинал чувствовать себя дополнением к ней. Но он любил себя и это рождало в нем протест, смутное желание избавления от ее власти.
Наступил Троицын день, приходившийся перед самыми экзаменами. Она имела несколько дней передышки, и они воспользовались приглашением Доротеи, унаследовавшей от отца маленькое поместье в Суссенсе.
Ее коттедж находился у самых дюн. Здесь они могли проводить время, как им хотелось. Урсула все время мечтала добраться до вершины дюн по белеющей узкой тропинке, поднимавшейся серпантином наверх. И однажды они отправились.
С вершины дюн она увидела за несколько миль Чаннел, волнующееся, переливающееся под лучами солнца море, чуть видневшийся вдали остров Уайта, блестевшую реку, катившуюся по узорчатой долине к морю, а кругом расстилались высокие, сверкающие, однообразные пески дюн, раскинувшихся под жгучими, палящими лучами солнца и только кое-где прикрытых мелкорослым кустарником — единственной преградой между ними и переменчивым небом.
