— Это какое-то недоразумение, этого просто не может быть! — слабо и в большом недоумении протестует Иван Михайлович.
— О, нет, нет, недоразумений совсема нет! — горячо откликается японец, — вот рюсски харамито, документа, он подтвердить, самим ваша консула! Он есть ваш болшой человека и полномочий!
Переводчик протягивает другие документы, Иван Михайлович, тесть и дочь заглядывая ему через плечо, так же читают текст документа.
По мере прочтения на лице Ивана Михайловича появляется крайнее изумление. Тесть берет у него один прочитанный документ за другим, и азартно взмахнув руками, восклицает:
— Дак, ты Иван прям «Из грязи, да в князи!», или лучше сказать «Из сарая, да в самураи!»
Переводчик и японец — нотариус о чем-то тихонько разговаривают между собой, и японец в кимоно выходит вперед:
— Ха, хаоми мацумито Котомито Сабуру Донацу! — торжественно, после поклона, обращается он к Ивану Михайловичу, затем бросает короткую реплику переводчику, тот быстро достает из дипломата белую повязку с красным кругом посредине, размером с шарф, передает её важному господину. Тот, прикоснувшись лбом к повязке, с почтительным поклоном передает её хозяину дома.
— Мацумито Котомито Сабуру Донацу! Хойко самикато дэнси себу самурай! — почти нараспев произносит японец в кимоно.
И вдруг, с Иван Михайловичем происходит разительная перемена. На его лице появляется какая-то высокомерно — надменная маска, жесты становятся важными и плавными, он распрямляет спину, на вытянутые руки принимает белую повязку — себу самурая и четко поставленным голосом командира, отдающего приказ, произносит:
— Хо, хайэнси дэнси себу! — привычным и даже ловким, жестом повязывает повязку вокруг головы так, что бы красный круг приходился на середину лба и, почти, выкрикивает:
— Хенно, тенко банзай! — затем изумленно оглядывается вокруг и в недоумении плюхается на стул, японцы мгновенно садятся на корточки.
— Что это было? — спрашивает Никифоров в пустоту.
— Вань, а ты о чем это сейчас говорил? — тесть легонько дотрагивается до плеча Ивана Михайловича.
— Это ритуал такой, посвящения в самураи, — слабо отмахивается тот.
— А по каковски ты с ними изъяснялся? — свой вопрос Спиридон Степанович подкрепляет жестами.
— По японски, как же с ними еще говорить? — тихо и спокойно отвечает Иван Михайлович.
— Так ты что японский язык знаешь?! — пришла в себя почти онемевшая от изумления Галина Спиридоновна.
— Выходит, знаю! — меланхолично ответил ей муж.
