Женщина вздохнула. Это не означало, что он не был объектом каждой грязной фантазии, которые у нее были на протяжении последних нескольких лет. Это просто означало, что все они по-прежнему оставались... фантазиями.
От ее вздоха, Грегори приподнял голову и уставился на дверной проем. Его маленький тощий хвост зашевелился и стремительно начал вилять.
Проклятье.
Трэвис сощурил глаза, и поставил бутылку обратно, так и не сделав еще один глоток, который собирался.
- Кто здесь?
Риса в защитном жесте скрестила руки на груди, пожалев, что не решилась надеть чертов бюстгальтер, и вышла из тени.
- Всего лишь я. Я услышала, как кто-то говорил.
Ее лицо запылало, как и взгляд Трэвиса, когда он начал осматривать ее фигуру в мешковатых штанах для сна и тонкой футболке. Женщина, вероятно, выглядела как после ядерного взрыва. «В очередной раз», - подумала про себя Риса, - «хотя он выглядит не лучше». Она заставила себя выглядеть непринужденной, перешла на его сторону и села на пол рядом с мужчиной, подтянув ноги к груди.
- Не спится?
Его рот сжался в жесткую улыбку.
- О, я могу спать. Однако этот хряк решил, что должен спать со мной и разбудил меня.
Риса закусила губу, чтобы скрыть улыбку.
- Он всегда спал с Перл. Я думаю, что ему стало одиноко, и Грегори подумал, что может лечь с тобой.
Трэвис фыркнул и сделал еще один глоток из бутылки. После минутного раздумья, мужчина протянул ее Рисе.
Она взяла бутылку и попыталась подражать ему. Однако горло женщины обожгло, и Риса начала кашлять, прижимая тыльную сторону ладони ко рту.
- Боже, это ужасно.
- Не-а, - медленно произнес Трэвис. - Этот – мой любимый. Бабушка всегда держала дома бутылку, потому что знала, что мне нравится пить виски после ужина, - он уставился на бутылку и его рот, скривился от отвращения. - На бутылке была пыль. Она, должно быть, хранила ее очень долго.
Риса ничего не ответила. А что она могла сказать? Но мужчина выглядел таким потерянным и одиноким в своей скорби, что женщина протянула руку и сжала его ладонь, выражая поддержку.
- Я тоже по ней скучаю. Она была прекрасной леди. И ей было девяносто восемь, Трэвис. У нее была долгая и полноценная жизнь, и она никогда не возражала, против твоей занятости.
- Ты сказала, что она была одинока, - резко произнес он, указав на свинью. Питомец немедленно толкнулся рылом в ладонь Трэвиса, сопя и прося, чтобы его погладили. На мгновение рука мужчины сжалась, но затем он положил ее на голову свиньи, начав почесывать за ушами.
