Не менее интересны и внезапное недомогание Бенедикта, и отсутствие Юлии. Материнские страхи и прочие «низкие» энергии – мощная вещь. Юлия так сильно протестовала против того, чтобы заниматься юбилеем матери, что над нею Небеса сжалились и… правильно, вручили железный повод этого не делать. Болезнь сына. Насколько надо внутренне напрячься, чтобы всколыхнуть всё вокруг себя! Страдает тот, кто в данный момент слабее и чувствительнее, кто настроен на Юлию, как инструмент на камертон. Конечно же, это ребёнок.
«Меня тошнит от этого юбилея! – сигнализировала мать во внешний мир. – Меня прямо лихорадит от необходимости тратить деньги, вовлекаться в это». Вот всё так и случилось – и тошнота, и температура. Панкреатита у мальчика, конечно, нет. Это лишь психосоматическая реакция. Но запросто можно довести до реального заболевания, если систематически провоцировать. Чтобы не заниматься мамой, Юлия загородилась щитом в виде сына. А кто видел боевые, но ни разу не поцарапанные щиты?
В итоге, если вдуматься, обе стороны получили то, что хотели: Юлия оправдание и отдых от мамы (да-да, возня в больнице всё равно для неё была лучшим выходом, чем чтение матери меню вслух), а Ольга Фёдоровна – очередной значок с отличием «Я всё вынуждена делать сама». Она знала, что так и будет! Она опять во всём права! Но уж если дочь не удосужилась сохранить здоровье сына, тогда пусть пеняет на себя и не смеет заводить разговор о потраченных средствах. На больницу, даже с туристической страховкой, да на лекарства уйдёт чуть ли не столько же. А всё наверняка потому, что Юлия, занявшись детскими обидами и подсчётом средств, оставила Беню без надлежащего присмотра! И вот, в итоге – в два раза больше расходов.
«Знать будет, как маму не слушаться» – наверное, именно с этой мыслью Ольга Фёдоровна мстительно подчеркивала в меню самые дорогие позиции. Раз уж она одна понимает, как важно достойно выглядеть в компании Богатой и Полной Семьи, – она примет этот вызов и всё сделает сама.
Тропинка пошла вверх.
Мастер сосредоточился на правильном дыхании, на пении птиц, на шелесте листьев. До завтра никакая суета уже не проникнет внутрь. Даже слова новой книги по сравнению с мощным и размеренным дыханием Жизни вокруг – именно суета.
Его ждала ночь в объятиях леса, его ждал чистый и холодный рассвет, медитация молчания, сосредоточенный спуск и купание – даже омовение – в море. После таких часов Мастер любил возвращаться. Возвращаться Собой. Возвращаться Другим. И в который раз убеждаться в правильности выбранного пути.
