Придя в себя, Белобородов оценил ситуацию и, убедившись, что пострадало только железо, принял единственно правильное в данном случае решение – оставил Афонькина охранять разбитый автомобиль, отправился назад в часть за помощью.
Когда он пришёл ко мне и рассказал о случившемся, я спросил:
– Что с Афонькиным и на сколько пострадала машина?
– С Серёгой всё путём, а чё ему козлу будет то, только шишка на лбу. Машина тоже не сильно побилась. Ну генератор отлетел, а так ни чё, целая, – флегматично и как всегда вдумчиво ответил прапорщик.
Говоря это, он, потупившись, опустил голову. На лбу красными и синими рисками чётко обозначилась кокарда от фуражки…
Для эвакуации разбитого топливозаправщика снарядили тягач, теперь, уже решением командира полка, старшим был назначен начальник автослужбы полка майор Голубикин, человек, давно разменявший вторую молодость, опытный, деловой, серьёзный и искушённый во всех тонкостях решения спорных вопросов. Ах, как это пригодилось!
До ЗиЛа добрались во второй половине дня. Топливозаправщик по-прежнему стоял, обняв своим передком придорожный тополь. Рядом стояли кирзовые сапоги с намотанными на голенище грязными портянками, а из кабины торчали босые мозолистые, испачканные в глине, ноги. Афоня мирно спал. А что ему ещё оставалось делать? Голубикин вытащил его из машины и, для начала, ощупал. Убедившись, что наш герой цел и невредим, по-отечески отвесил Серёге смачную оплеуху. Тот, воспринимая всё происходящее как должное, начал быстро обуваться.
Кое как, провозившись около часа, развернули ЗиЛа и, зацепив его жёсткой сцепкой, тронулись в обратный путь. Афоня при этом остался в кабине своей машины для наблюдения за ситуацией. Так как лобового стекла не было, то ему периодически приходилось отмахиваться, отплёвываться, откашливаться от попадающих в лицо насекомых. Голубикин и Белобородов уселись в тягаче и мирно беседовали по дороге. Автопоезд раскатился и уже с приличной скоростью двигался к дому. Вдруг водитель тягача напрягся и сказал:
– Что-то тяжело пошло, – и, глядя в боковое зеркало, – Мамочки родные! Чё творится то!
И уже под вой сигналов, визг и скрип тормозов попутных и встречных машин он резко, на сколько это было возможно для таких громад, затормозил и остановился. А произошло следующее…
У топливозаправщика на ходу оторвалось правое переднее колесо. Не открутилось, а именно оторвалось вместе со ступицей, порвав все тяги и трубки! Машина начала вспахивать немецкий асфальт обрубком моста, а колесо, направившись было в сторону обочины, врезалось в тополь и, отскочив как мячик от стенки, взвилось в воздух, перелетело машину и, как коршун на добычу, обрушилось на капот догонявшего процессию «Жигулёнка». У того передние колёса аж разъехались, распластались от удара. «Мячик» по законам физики полетел в обратном направлении. А так как угол падения равен углу отражения, то колесо по воздуху направилось уже в противоположную сторону, и со всего маху опустилось на крышу кабины встречного КАМАЗа. Удар пришёлся ровно по центру, стёкла разлетелись, как разноцветные брызги, кабина умялась на половину. Отскочив от несчастного изуродованного грузовика, колесо, перелетев, не менее пострадавшего, «Жигулёнка», ударило в крыло подъезжающего самосвала. У того загнулось железо, да так что лопнула шина. После этого, дорожный пинг-понг закончился, и злосчастное колесо, хлопая по земле остатками оборванных тяг и трубок, нагло виляя, укатилось в кусты.
